Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Признаться, я далеко ушел от подростковой мечты о математической логике как столпе человеческого мышления. Сегодня эта идея кажется мне вопиюще неправдоподобной. И все же мне живо помнится, как она увлекала меня многие годы, как вдохновляла изо всех сил задумываться о том, что, собственно, такое мышление. В этом отношении мое юношеское увлечение сочинениями нескольких членов Венского кружка было мне совсем не во вред, более того, оно стало катализатором увлечения поразительно тонкой природой человеческого мышления – увлечения, которое сохранилось у меня на всю жизнь.

А теперь, внимательно прочитав книгу Карла Зигмунда на двух языках, я понял, что философские представления Венского кружка были не только идеалистичными, но еще и довольно наивными. Мысль, что в основе человеческого мышления лежит чистая логика, безусловно, соблазнительна, однако она упускает из виду практически всю глубину и тонкость человеческого мышления. Например, утверждение кружка, будто акт индукции (перехода от конкретных наблюдений к широким обобщениям) не играет никакой роли в науке – одна из величайших глупостей, какие я только слышал. С моей точки зрения, индукция – это умение видеть закономерности, а наука – это умение видеть закономерности par excellence[3]. Наука, в сущности, и есть великая индуктивная игра в загадки, где отгадки подвергаются постоянным строгим проверкам при помощи тщательно спланированных экспериментов. В противоположность точке зрения Венского кружка, наука практически во всем сводится к индукции и лишь в очень малой степени – к силлогическим рассуждениям и прочим видам строгих математических умозаключений.

Венский кружок придерживался крайне идеалистических представлений о мире мышления и политики, но в конечном счете стал жертвой трагедии своего времени. Фашизм и нацизм не оставили камня на камне от великих культур Австрии, Германии и Италии, вывели их из строя на несколько десятилетий, и основная часть этой книги посвящена рассказу об этой страшной катастрофе. А кружок был мощным противовесом силам зла. Это была возвышенная мечта, красочные осколки которой остаются с нами и по сей день и заметно обогащают сложную мозаику идей и персоналий, составляющих наше коллективное интеллектуальное наследие, полученное от ушедших поколений.

Der Wiener Kreis давно в прошлом, о нем говорят все реже и реже, однако нет никаких сомнений, что в нем объединились некоторые самые выдающиеся личности всех времен, а Карл Зигмунд рассказывает историю кружка и истории его членов красноречиво и увлекательно. Это чудесный исторический документ, который, возможно, вдохновит некоторых читателей мечтать о великом – как мечтали в Вене в те далекие дни.

Дуглас Хофштадтер

Глава первая. Венский кружок в фокусе истории

“Полночь в Вене”

Чтобы в полной мере воздать должное истории Венского кружка, мне нужно было быть художником. Увы, я точно не художник.

Остается только жалеть, что я не обладаю колдовским мастерством Вуди Аллена и не сумею заманить вас в такси и поделиться с вами тем, как мне видится “Полночь в Вене”[4], показать мой родной город в разные моменты его богатого прошлого. Выходя из такси, вы почти всегда будете попадать в межвоенные годы, но иногда окажетесь и в самом начале Второй мировой, где на заднем плане будет приглушенно звучать музыка из “Третьего человека”[5]. А чтобы начать свой рассказ как следует, мне придется вернуть вас в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, и пусть музыкальным сопровождением для нас станет вальс из “Веселой вдовы”.

Мориц Шлик (1882–1936)

Ганс Ган (1879–1934)

Отто Нейрат (1882–1945)

Увы, я не смогу познакомить вас с Густавом Климтом, Эгоном Шиле и Оскаром Кокошкой, с Отто Вагнером и Адольфом Лоосом, с доктором Фрейдом и доктором Шницлером. У них в нашем фильме эпизодические роли, они покажутся в кадре лишь мимоходом, за окнами ослепительно освещенной кофейни. Актерский состав моего кино состоит в основном из философов – только, прошу вас, не пугайтесь! Эти философы принадлежат к самым разным школам, но всех их объединяет один всепоглощающий интерес – наука.

Если после таких откровений вы все еще со мной, позвольте вкратце очертить сюжет.

В 1924 году философ Мориц Шлик, математик Ганс Ган[6] и социолог-реформатор Отто Нейрат решили совместными усилиями организовать в Вене философский кружок. В то время Шлик и Ган преподавали в Венском университете, а Нейрат был директором Венского социально-экономического музея.

Начиная с этого года кружок регулярно встречался по четвергам вечером в маленькой университетской аудитории на улице, названной в честь австрийского физика Людвига Больцмана, и обсуждали философские вопросы, например, каковы определяющие черты научного знания, имеют ли какой-то смысл метафизические идеи, что делает логические утверждения такими несомненными и почему математика применима к реальному миру.