Тогда ты услышал

— Никто этого не понимает.

— Нет. Я понимаю. Вы хотели отомстить за мать.

— Нет. Не так. Сначала мне хотелось иметь отца.

Фишер сидел в кухне Фелицитас Гербер. Ослепительно ярко светила стоваттная лампочка без абажура. Он ничего не нашел, но, тем не менее, у него было такое чувство, что он что-то упустил.

— Первым был Михаэль.

— Михаэль Даннер?

— Да.

— Фелицитас Гербер назвала вам его имя.

— И имена остальных. Я приставал к ней до тех пор, пока она не сказала. Первым был Михаэль. Ясно, его достать было легче всего.

— То есть вы пошли к нему и сказали, что он — ваш отец. Так это понимать?

Он протянул руку и взял у нее диктофон. Мона чувствовала на шее его дыхание.

— Я пришел к нему во время тихого часа и сказал, что знаю.

— Что именно?

— Сказал, что считаю его своим отцом. Просто хотел посмотреть, как он отреагирует. Я имею в виду, он вполне мог быть моим отцом, но остальные тоже.

— Вы могли выяснить это с помощью теста на ДНК.

— Это было не так важно. Для меня это было не важно.

Удавка крепче сдавила ее шею. Мона попыталась дышать глубже, осторожнее. Если она будет дышать слишком часто, она может запаниковать, и тогда — конец.

— А что было важно? Чего вы хотели?

— Чтобы он поддержал меня. Чтобы хотя бы один из них поддержал меня.

— Но никто этого не сделал.

— Михаэль сказал, что если я решил его шантажировать, то обломаю себе зубы.

Михаэль Даннер открыл глаза.

Хайко снова здесь, он будет здесь всегда. Хайко Маркварт, потерянный сын. Хайко, воскресивший прошлое, здесь, в кабинете, в его хрупком раю.

Когда состоялся тот разговор, Саския ходила за покупками. Даннер в который раз вспомнил страшную ярость, которая охватила его, как нечеловечески сильный противник. Это была та самая ярость, которая охватывала его, когда Саския в очередной раз творила какую-то невообразимую гадость. Он пытался (да, силой пытался) вытеснить эту путаницу у нее из головы, но ничего у него не вышло. С Хайко он связываться не стал, хотя с удовольствием ударил бы его.

Что хочет от него это создание, объявившись спустя восемнадцать лет? Даннеру нечего дать ему. Ни любви, ни денег.

— Если ты решил меня шантажировать, то вперед. Я обвиню тебя в клевете, и ты уже сам не будешь рад, что живешь на свете.

— Есть тест на ДНК. Можно доказать…

— Да. Сначала протащи это через суд. Это продлится годы, дорогой мой.

Почему он не рассказал полиции о Хайко?

Потому что ему было все равно. После всего того, что произошло, ему было все равно. И более того: он даже наслаждался тем, что обвел их всех вокруг пальца. Что-то в нем хотело, чтобы остальные понесли наказание. Шаки, Роберт, Конни.

Он свинья. Он наблюдал за тем, как Хайко убивал. По крайней мере, это было практически то же самое. Он заслуживает самого страшного наказания.

Но ему по-прежнему совершенно все равно. Его жизнь кончена. Теперь уже не важно, что произойдет. Он останется здесь. Не начнет новую жизнь в южной стране, потому что у него нет больше ни сил, ни желания. Он все равно что умер.

— Почему вы хотели убить Михаэля Даннера?

— Я ненавидел его. Его и остальных. Они заслужили это.

— Зачем вы убили Саскию Даннер?

— Случайно. На ней был анорак Михаэля. И она была довольно высокой для женщины. Мне показалось, что это он.

— Вы видели, как она вышла из хижины?

— Я был на улице с остальными. Все были уже готовы.

— Как вы и планировали?

— Конечно.

— Значит, то, что они курили, принесли вы?

— У нас у всех кое-что было, я принес только тайскую траву. Обмакнул ее в гашишное масло. Очень сильно действует. Поэтому так и сработало.

— О’кей. Все были готовы. А потом?

Равномерное урчание мотора действовало усыпляюще, но постоянный прилив адреналина не давал Моне уснуть. Перед ней возник знак поворота на аэропорт. Действительно ли ему нужно в аэропорт или он это просто так сказал? А если так, то что ему там нужно? Исчезнуть на веки вечные?

— Я поднялся к Даннеру.

— Вы хотели убить Даннера? Или еще раз с ним поговорить?

— Я хотел, чтобы он спустился. А потом убить. Где-нибудь среди скал. Я предвкушал, как убью его. Он ничего не стоит. Свинья и только.

И в этот момент Мона поняла, что это ее последняя поездка.

Было ли это действительно только актом мести? Или ему нравится убивать? Нравится? Определенно, что-то в нем только и ждало этой возможности.

Берит взяла шкатулку и задвинула ее в дальний угол ящика.

Стробо — убийца. И возможно, сейчас он снова кого-то убивает. Она выключила свет и осторожно вылезла в окно. Завтра утром она позвонит комиссарше. Она предаст Стробо, которого любит. Но это еще не самое страшное. Самым страшным было то, что в ней что-то надломилось, надломилось бесповоротно. Еще пару недель назад ее жизнь была никому не нужной, но приятной и беззаботной. Теперь она стала мрачной и запутанной, а недоверие к людям не исчезнет никогда.