Тогда, в Багио

В лагере Корчного царило веселье, заказывалось шампанское на семнадцатое, а Карпов, возможно забыв о том, что его могут подслушать и передать содержание разговора Корчному и тем самым поднять его настроение на много градусов, отвечал на тревожный звонок из Москвы: «Толя, родной, что с тобой?» — «Устал. Не могу считать».

Человек, который разговаривал с Карповым, очень хотел сказать: «Толя, мы так тебя просим, так всем нам нужна победа, так плохо будет без нее», но догадывался, в каком состоянии пребывает Карпов, и не знал, как воспримет он эту рекомендацию, не ляжет ли она дополнительным грузом на неширокие его плечи.

Мрачнели лица людей, напряженно вглядывавшихся в того, кто разговаривал с Карповым. Старались подавить вздохи, думали о тех, кто окружал Карпова в Багио, кто давал сверхоптимистические прогнозы перед началом матча, и эти запоздало-грустные размышления были хорошо понятной реакцией на печальные обстоятельства.

А между тем в Багио не прерывалась напряженная работа. Возникала проблема — как лучше провести чемпиону дни до тридцать второй партии. Рассматривались предложения, возникавшие не только на месте.

13 октября раздался звонок из еженедельника «64» к доктору В.:

— Здравствуйте, с вами говорит мастер Мацукевич, ко мне только что звонили из Багио. Они хотели бы услышать совет: как лучше провести Толе дни перед партией? Сегодня взят тайм-аут, скоро объявят по радио.

— Вопрос слишком неожидан. Надо подумать. Позвоните, пожалуйста, немного позже.

Доктор в свою очередь обратился за советом к писателю-международнику. Тот безоговорочно сказал:

— Ни в коем случае не давай никаких советов. Если послушают тебя и партия будет выиграна, о твоем совете забудут тотчас. А если проиграет? Тоже мне, скажут, нашли консультанта-заочника. Сошлись на что угодно, но откажись участвовать в этом деле. Мало у тебя своих забот.

— Но это тоже одна из моих забот… Быть может, сейчас одна из самых главных. И если я могу помочь им даже на расстоянии, обязан это сделать.

— Ну давай иди, ломай голову, посмотрим, что у тебя получится.

Вскоре раздался второй звонок:

— По другому телефону звонит Таль, я ему буду передавать все слово в слово.

— Я знаю одно: главная роль в эти дни должна принадлежать психологу. Он больше, чем кто-нибудь другой, способен понять состояние Карпова и дать точную рекомендацию. Никаких телеграмм и звонков Карпову. Я бы мог посоветовать выехать в лес, где Карпов еще не бывал. Сделайте шашлык. Не помешает стакан легкого вина. Нужна резкая смена настроений, новые эмоции. Это все, что я мог бы пожелать.

— Меня просят передать вам спасибо, — произнес мастер Мацукевич.

Когда доктор положил трубку, международник, не без интереса ожидавший конца разговора, спросил:

— Ты симпатизируешь руководителю делегации?

— Без сомнения.

— Так знай, что ты оказал ему медвежью услугу.

— ???

— Что тут не понимать? Последуют твоему совету, послушают психолога, а Карпов последнюю партию проиграет (как это ни печально, я считаю, его шансы теперь ничтожны), и все будут говорить: пожалуйста, послушались.

— Ты забываешь об одном. В такой острой ситуации имеет право решающего голоса только человек со специальной подготовкой, понимаешь, со специальной! У нас вообще много мастеров давать советы другим на все случаи жизни. Так вот, нужен профессиональный совет профессионально спокойным тоном. Кроме того, я не смотрю так пессимистично на предстоящую партию. Карпов играет белыми, уже одно это много значит. Кроме того, он не раз показывал умение собираться в самый напряженный момент.

— А как не соберется?

Доктор тяжело вздохнул.

Доктор исключения не составлял.

В те самые дни я услышал из уст поэта Степана Щипачева:

— Если Карпов проиграет последнюю партию, буду считать себя глубоко несчастным человеком. Буду понимать, что случилась страшная несправедливость, задевшая мое гражданское самолюбие.

А гардеробщица тетя Валя сказала:

— Просто умру. В жизни эти шахматы не брала в руки, лучше бы их совсем не было. Правду говорю, умру, если Толя проиграет.

ГЛАВА XV

Никто не мог бы сказать наверняка, что тридцать вторая партия окажется последней и самой главной партией матча, но все свидетельствовало об этом.

В стане Корчного царило вполне понятное приподнятое настроение. Претендент, сравнявший счет в безнадежно складывавшемся матче, был убежден, что надо действовать решительно, даже играя тридцать вторую партию черными. Не дать чемпиону отойти от пережитого, навязать систему, требующую длинного расчета, всем своим видом показать, что не сомневается в победе, что она теперь ему будет принадлежать по праву, в бой, в бой, ничего никуда не перенося и не откладывая.

А как должен был поступить чемпион?

Односложный ответ было дать очень трудно.