Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)

Генеральский повар, которого губернатор возил с собой лет двадцать, весьма умело приготовил нам шесть различных блюд из пойманной нами рыбы. Такого вкусного кушанья я, казалось, не ел в жизни. Запивали его холодным египетским пивом «Стелла». Даже спустя двадцать пять лет, оказавшись в ресторане пятизвездочной гостиницы бахрейнской столицы Манама, где вроде бы было все — от лангустов и живых устриц до нежных сортов диковинных рыб со всего Индийского океана, я не получил того удовольствия от даров моря, какое испытал тогда у хлебосольного губернатора.

Проинспектировав десятую бригаду, мы собрались на ночь в обратный путь. Подождали бронетранспортер, который нам обещали дать в бригаде для сопровождения, но он так и не прибыл.

Дорога на Кену состоит как бы из трех частей. Первая, приморская — это около 20 км равнинной местности, затем дорога идет среди небольших отвесных темных скал, наконец, она выходит снова на равнину вплоть до Кены. Самый опасный участок шоссе — горный. Именно там до нашей поездки израильтяне минировали полотно, ставили т. н. прыгающие мины. Они взрывались, подскакивая, на небольшой высоте для наилучшего поражения живой силы.

Перед тем как отправиться в путь, полковнику Нагати вздумалось проверить у Ахмеда автомат «Порт-Саид» египетского производства, представлявшего собой небольшую трубку с дырочками, который валялся в ногах у водителя. Затвор заржавел, не передергивался, автомат был небоеспособным. Крайне недовольный, тем более в присутствии русских, Нагати употребил власть и объявил Ахмеду 15 суток «калабуша». Можно было подумать, что «Порт-Саид» мог спасти нас. Забегая вперед, отмечу, что по прибытии в Хайкстэп Ахмед отсидел положенный срок. Отправляясь в путь, Ступин шепнул мне на ухо: «Чуть чего, не строй из себя Космодемьянскую или Матросова, падай на землю и не рыпайся. Надо будет, поднимай руки вверх».

Тронулись. Ехали с малыми огнями. Дорога едва просматривалась. Темень жуткая. Напряжение до предела. До боли вглядывались в дорогу, которая никак не кончалась. В таком состоянии мы проехали несколько десятков километров. Вдали светлело, вскоре мы выскочили на кенский простор. Справа показался строившийся аэродром…

Вскоре дивизию перебросили в Кену, частью железной дорогой, частью своим ходом. Угнали туда и голубой рафик, который нас возил из Наср-сити в Хайкстэп и обратно. В Кене началась жара. В истираху мы наведывались только помыться и немного отдохнуть. Постоянно проживать в ней нам не пришлось, хотя работали всего в 5–6 км от гостиницы.

Дивизия постепенно обживалась, закапывалась в пустыне. Каждый день здесь обнаруживались 20–30 пострадавших от укусов скорпионов, которыми кишела местность. Практически под каждым камнем, на который приседал солдат, находился свой скорпион. В блиндаже, отведенном для нас, мы спасались от них тем, что привязывали банки с керосином к ножкам кровати. В малые (так назывался блиндаж по-арабски) и так было душно, а тут еще испарения керосина.

Работы было много. Товарищу Виктору, как всегда, было до всего дело. Каждый день объезжали почти все расположение дивизии. Начались учения. Это означало, что мы должны были на газике следовать за наступающими танками, бронетранспортерами и пешими стрелками. В душной белой пыли, белой от того, что в пустыне под Кеной преобладал светлый камень («залят»), который дробился под танками и машинами и окрашивал воздух в белый оттенок. В горле постоянно першило от пыли и песка, жара была неимоверная: ведь тысяча километров южнее Каира. Постоянно хотелось пить. Жиркель, или канистра с водой, находилась всегда с нами.

Как тогда говорили, мы сидели на арабском котле, то есть питались вместе с египтянами. Похлебки, то есть первого блюда — супчика какого-нибудь, почти не было. На второе — мясо с картошкой (или рисом) или фаршированные голуби. В Египте голубей хватает: башни для промышленного разведения голубей — необходимая часть деревенского пейзажа. Но вот беда — есть я голубей не мог, как-то не приучили дома. Так, поковыряешь немного и все. Да и аппетита не было — в такой жаре и пыли. Не способствовала аппетиту картина, когда египетские солдаты сидели в кузове машины на горе кукурузных лепешек прямо с ботинками.

Сигареты да чай. Как говорится, просвечивал насквозь. Так прошло несколько месяцев.

В этот момент избавление от этого кошмара пришло в виде моего друга, однокурсника Игоря Т.

Как-то утром меня будит Виктор Гаврилович: «Иди, там, наверху тебя твой друг ждет». Поднимаюсь по ступенькам малый, смотрю — стоит Игорь Т. в длиннющей почему-то шинели, как у Дзержинского. Обнялись. Игорь: «Пивка бы сейчас. Посидим, поговорим. Есть что рассказать». Но пиво было в Кене. Тем не менее, разговор состоялся.