Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)

Тогда коротко ставили задачу, а я должен был ее прочувствовать, довести до сознания солдат и отдать приказ. Я был искренен, на сто с лишним процентов верил в то, что говорил. К Египту тех лет отношение было однозначно хорошим: первая на Ближнем Востоке страна социалистической ориентации (так чуть ли не каждый день писали в газетах), наш друг и союзник, нуждающийся в поддержке. С середины 50-х Хрущев помогал Насеру оружием, посылал специалистов, поддержал в период «суэцкого кризиса» 1956-го… Наши военные преподавали в египетских академиях и обучали арабов у нас, летчики помогали отражать атаки израильской авиации… Насер приезжал в Советский Союз, было много заверений в египетско-советской дружбе. Дружба была такой, что Насеру даже присвоили звание Героя Советского Союза. Это тоже мы восприняли как должное, хотя, правда, в глубине души что-то «царапнуло». Как бы там ни было, мы тогда считали, что наша помощь Египту кровно необходима. В этом убеждали и состояние его армии, в 1967 году потерпевшей оглушительное поражение в «шестидневной войне», и экономические трудности, которые сразу же бросались в глаза. Потом, когда газетные славословия в адрес Египта сменились ледяным отчуждением, конечно, многое вспомнилось в ином свете.

…18 июля попросился я у командира дивизии поехать на проверку одного дивизиона, которым командовал майор Мансуров. Тот: «Съезди в какой-нибудь другой…» Я говорю: «Зачем мне в другой, мне в этот надо. Я провожал их со старой позиции, надо посмотреть, как разместились». Отпустил он меня. Когда я их провожал, сказал в шутку: «До моего приезда «Фантом» не сбивать. За каждый сбитый награждают, и я тоже хочу награду получить, так что дырочку просверлю только вместе с вами». Они тоже засмеялись: «Командир, — говорят, — будем ждать…» Приехал я около полудня. «Все, — говорю, — сейчас сработаем и делим все поровну». И действительно… Через двадцать минут налет. Тогда я не знал, что Мансуров перепутал позиции, стал на то место, где должен был быть ложный дивизион, ошибся ночью…

…Самый страшный удар пришелся на дивизион Толоконнико-ва. Наш — ходил ходуном от взрывов. У нас были арабские план-шетисты (это те, которые наносят движение цели на карту, принимая данные по радио). Представьте себе планшет, в центре — точка расположения дивизиона. Планшетист принимает данные, он знает: чем меньше расстояние до цели, тем ближе она к центру планшета, тем ближе он, смертоносный самолет. И вот расстояние все уменьшается…, «Фантом» выходит на нас и… Здесь планше-тисты не выдержали, сняли наушники, побросали каски (в кабине — жара, все сидят в касках, трусах и с противогазами) и бегом из кабины. Наш его хватает за трусы, каской бьет по голове и, сопровождая все непереводимыми выражениями, возвращает на место.

Этот случай был при мне. Но чтобы кто-нибудь из наших струсил — никогда. Понимаю, напряжение велико, Мансуров ведет цель, дает указания, уже оператор взял ее на автоматическое сопровождение, оператор ручного сопровождения подслеживает, и у офицера наведения нога выбивает дробь на металлическом полу кабины. На станции — только команды, шум вентиляторов, доклады о принятии команд, никаких посторонних разговоров, все понимают: или мы его сейчас, или он нас. Вмешиваться в чьи-либо действия бесполезно, каждый маневр так оттренирован, что человек работает в режиме, как бы я сказал, «осмысленного автоматизма». Каждый выполняет свою задачу и если я, не дай бог, повышу на кого-нибудь голос — может произойти непоправимый промах.

…Сбили головной самолет. Остальные тут же отвернули… Весь экран усеян точками целей, каждая из которых несет смерть, и кажется, все они идут на тебя. Но каждый выполнял свои обязанности в этом аду.

…Испытывал ли я страх? Я понимал, что такое атака израильских самолетов, что «Фантом» отличная машина, рекламу ему американцы дали знатную. Сказали: «сколько русские у вас собьют, столько мы вам бесплатно поставим». И после первых же боев 12 новеньких «Фантомов» взяли курс на Израиль, слово-то надо держать!

…Конечно, страшно! Единственное, о чем думал в эти моменты: жена, двое детей, живут в военном городке, а если что — куда они? Денежных запасов для безбедного существования нет… Все это пронеслось в голове в одно мгновение…

Когда отстрелялись, выхожу из кабины, смотрю: горит дивизион Толоконникова километрах в трех от нас. Потом он был снят с позиции, надо было ликвидировать последствия. Да… После таких боев, когда рядом с тобой гибнут люди, когда обгоревшие трупы невозможно узнать, ведь никаких документов нет, даже капсул, как у солдат Великой Отечественной, что, кстати, считаю дикостью, попробуй определи…