Тоха (СИ)

- Антон, ты бы зашел к Любимовой, а то все тайком да тайком, - как-то заботливо предложила пожилая медсестра Тамара Петровна, бабушка - божий одуванчик. - О тебе уже легенды среди нас ходют - ухажер - не ухажер, а каждый божий день часы по тебе сверять можно.

- Нет, Тамара Петровна, я пока не решил с чем идти к ней.

- А чего ж тут думать. Любишь ты девку, разве не понятно. - Бабуля удивленно развела руками. - Вот с этим иди. Вряд ли ей чего большего надо.

- Мне надо это большее.

Я реально сходил с ума, не имея возможности видеть Златовласку. Несколько раз я решился было, но у ее палатной двери давал задний ход. Я часто видел Надежду Васильевну в больничных коридорах, но всегда издалека, старательно избегая личной встречи. Я знал что Ника сказала маме будто хотела просто сделать панорамное фото и оступилась. Вопроса «а где же твой фотоаппарат», ни у кого не возникло. Ее падение никак не связано с любовной историей, это то, что хотела услышать мама и Ника произнесла именно это.

Я знал что первое время Ника не спешила выздоравливать пребывая в депрессивном психическом состоянии, но это длилось пару недель, а потом она ожила. Медсестры сообщили мне что выздоравливать ей помогают книги, много книг. Еще мне сказали что кроме меня и Надежды Васильевны ее навещало всего пару-тройку человек и то по одному разу.

Быков порывался сходить к ней, о чем я случайно узнал от одноклассников. Я культурно предупредил - если он осмелится перешагнуть порог больницы, он там же и поселится; если повезет и после того что я с ним сделаю он не окажется в соседнем заведении - морге. Он, естественно очень сильно возмущался, обозвал меня предателем, но соваться в больницу не стал. Подобным заявлением я поставил в нашей с ним дружбе жирную точку, будто и не было этих двенадцати лет. Быков просто умер для меня. Мужская дружба это святое, но у всего есть предел. Ничего общего с человеком для которого чужая жизнь не имеет никакой ценности, мне иметь не хотелось.

Боря хотел, но не решился показываться на глаза Нике, опасаясь неумышленно растревожить память о Быкове.

То, что случилось с Никой, искоренило мой страх и любые опасения по поводу ее отказа. Один мой страх убил другой - оказаться на похоронах Ники было намного страшнее, чем просто быть посланным ею. Я больше ничего не боялся, но выжидал удобного случая. Больница, не самое удачное место для начала отношений. Тем более причиной ее нахождения здесь были именно отношения, пусть и с другим.

Я знал, Нике нужно какое-то время чтобы заново научиться верить людям, не говоря уже о парнях. Я дал ей это время, да и себе тоже. Но это просто отсрочка, не более того. Я больше не трушу. Самое страшное это не успеть сказать, в этом я теперь уверен.

Иногда местные медсестры служили мне почтовыми голубями. На обычных тетрадных листах, без тупых плюшевых мишек и раздражающего розового, я писал Нике стихи. Если бы мне кто несколько месяцев назад сказал, что я променяю свой рэп на поэзию, я бы однозначно по этому поводу позагонялся, поржал. Но так подействовала на меня Ника. На уроках, в трамвае, в беседке, посреди ночи, слова сами складывались в строки самым странным образом рифмуясь и переплетаясь друг с другом. Первые пару писем она порвала не читая, как мне потом рассказывали. Только когда узнала, что их поставляет не «высокий брюнет с карими глазами», а далеко не брюнет, не имеющий ничего общего с карим цветом, она сменила гнев на милость.

***

- Это был ты?

Я впервые за долгое время услышал самый нежный на свете голос. Это было неожиданно, но я едва сдерживал себя, что б от радости не наброситься на его обладательницу.

Это произошло в больнице. Ника уже передвигалась самостоятельно, хоть и с помощью кресла. Я в очередной раз стоял у ее палаты размышляя «быть или не быть», когда дверь распахнулась.

Она была еще прекраснее, чем я ее запомнил. Запах лета ворвался в больничные коридоры поглощая все на своем пути. В ее глазах я видел блеск, ее губы были такими же желанными для меня, как и в первую встречу. Все в ней было идеальным, кроме кресла. Нет, с точки зрения внешнего вида оно было нормальным, вот только одним своим присутствием напоминало мне о том, какой жестокой может быть любовь и какими скотами могут быть люди.

- Ты о чем?

- Ты знаешь о чем.

- Я много чего знаю. - Ответ прозвучал слишком заносчиво и я тут же поспешил исправиться. - В смысле, у меня в голове куча вариантов, не знаю, что именно тебя интересует.

Я спрятал руки в карманы и неловко переминался с ноги на ногу. От моей уверенности не осталось и следа. Рядом с Никой я превращался в робкого неуверенного в себе подростка. А еще этот ее пристальный взгляд…