Токийские легенды (Tokyo kitanshu)

– Пока меня не будет, смотри, чтобы ее не унесла обезьяна,- предупредила Юкко.

– Мне кажется, в этой комнате обезьяны не водятся,- весело ответила я.

Шутить этой девочке было отнюдь не свойственно. Она вышла из комнаты, оставив только бирку, нетронутую чайную чашку и странную пустоту.

– В понедельник Юко Мацунака в общежитие не вернулась,- рассказывала консультанту Мидзуки.- Классный руководитель начал беспокоиться, позвонил ее родителям и узнал, что домой она не приезжала. Никто из родственников, разумеется, не умирал, похорон тоже никаких не было. Солгав, она куда-то исчезла. Труп нашли в конце следующей недели. Я узнала об этом, вернувшись в воскресенье вечером от родителей из Нагой. Самоубийство. Говорят, вскрыла себе вены и долго умирала, вся в крови, в чаще какого-то леса. Причины самоубийства не знал никто. Ничего похожего на предсмертную записку не нашли, и никаких мотивов никому в голову не приходило. Девочка, живущая с ней в комнате, сказала, что накануне ничего необычного в ее поведении не замечала. Юкко не казалась чем-то озабоченной. Все было как и всегда. Она просто молча умерла.

– Однако вы не считаете, что Юко Мацунака по меньшей мере пыталась вам что-то передать? – спросила консультант.- Поэтому и пришла напоследок к вам в комнату отдать бирку. И рассказала о ревности.

– Да, действительно. Она говорила мне о ревности. Только позже я поняла, что она, пожалуй, хотела хоть с кем-нибудь поговорить об этом перед смертью. Но я же тогда не понимала, насколько для нее важен этот разговор.

– Вы рассказывали кому-нибудь, что она приходила к вам в комнату перед смертью?

– Нет.

– Почему?

Мидзуки наклонила голову.

– Я считала, что, расскажи я об этом, все только запутается. Думала, никто этого не поймет и ничему это уже не поможет.

– Возможно, ревность и привела ее к самоубийству.

– Да. Но скажи я кому об этом, ведь подумают, что я спятила. Ну кого может ревновать такой человек, как Юкко? К тому же все и так были на пределе. Поэтому я решила, что лучше всего помалкивать. Обмолвись я об этом в женском общежитии… это равносильно концу… Все равно что чиркнуть спичкой в газовом баллоне.

– А что стало с той биркой?

– Она по-прежнему у меня. Должна лежать в коробке где-то в стенном шкафу. Вместе с моей.

– А почему бирка так и осталась у вас?

– Вся школа тогда была в шоке, и я как-то забыла ее вернуть. А со временем сделать это стало совсем непросто. Но при этом и выбросить нельзя. К тому же мне иногда казалось, будто Юко Мацунака хотела, чтобы ее бирка всегда оставалась со мной. Не потому ли она перед смертью нарочно пришла и отдала мне ее на хранение? Хотя никак не могу взять в толк, почему именно мне?..

– И впрямь странно. Учитывая, что вас ничего особо не связывало.

– Конечно, если живешь бок о бок в тесном общежитии, так или иначе знаешь друг друга в лицо, здороваешься, а то и парой слов перекинешься. Однако мы учились на разных курсах и ни разу не говорили ни о чем личном… Правда, я была кем-то вроде старосты… Может, поэтому она и пришла ко мне? – сказала Мидзуки.- Ничего другого в голову не приходит.

– А может, она просто интересовалась вами? Была увлечена? Что-то в вас видела?

– Мне это неизвестно,- ответила Мидзуки.

Тэцуко Сакаки, ничего не говоря, некоторое время смотрела на Мидзуки, словно пыталась в чем-то убедиться. Затем сказала:

– Хорошо, однако неужели вы действительно никогда не ревновали? Ни разу в жизни?

Мидзуки немного подумала.

– По-моему, нет. Пожалуй, ни разу.

– Выходит, вам не понять, что же это за чувство.

– Думаю, в общих чертах я все же пойму. В смысле – его природу. Но ощущения мне неизвестны. Насколько ревность сильна, сколько длится, как это все горько и печально – вот в этом смысле.

– Да уж,- сказала консультант,- такое простое слово «ревность» имеет разные степени. Как, по сути, и все человеческие чувства. В легкой форме называется завистью или белой завистью. При незначительной разнице между ними это то, что обычные люди испытывают в повседневной жизни. Например, когда товарищ по работе раньше вас пошел на повышение, или кто-то в классе стал любимчиком учителя, или соседям выпал крупный выигрыш в лотерее. Тогда просто завидно. Немного сердишься: разве это справедливо? Ну, с позиции людской психологии естественное чувство. У вас даже такого не было? Никому никогда не завидовали? Мидзуки подумала.

– Похоже, что нет. Конечно, полно людей, живущих лучше меня, но это совсем не значит, что я им как-то завидую. Люди – они ведь все разные.

– Вы имеете в виду, люди все разные, поэтому так просто сравнению не поддаются?

– Пожалуй.