Токсичная кровь

Интересно, как это — быть все время на связи? Говорить с Ларисой и время от времени названивать Володьке, сообщая ему содержание нашего с отравительницей разговора? Как он себе это представляет?

А если они не поспеют вовремя? Если она тюкнет меня по башке утюгом или чугунной сковородкой, а потом наденет на голову полиэтиленовый пакет, и я задохнусь от нехватки воздуха, так и не придя в сознание от удара сковородой? Как мнебыть на связив таком случае?

Как они узнают, чтоуже пора?

Может, попросить поставить на меня «прослушку»? Ну, прицепить на грудь под рубашку микрофон, чтобы они слышали весь наш с Ларисой разговор? Тогда они могут успеть еще до того, как Лариса наденет на меня, лишенного чувств, полиэтиленовый пакет…

Нет, все это рискованно. Если она как-нибудь проверит меня и найдет этот микрофон, то из моей затеи ничего не получится, это уж точно. И потом подловить ее будет уже трудно. Если вообще возможно. И она уйдет от возмездия. А через какое-то непродолжительное время укокошит Аделаиду Матвеевну каким-нибудь более изощренным способом. Она хи-итрая…

Нет, буду действовать, как задумал.

А там — будь что будет…

* * *

Лариса открыла сразу, как будто стояла у двери и ожидала звонка. Увидев меня, она явно удивилась и растерялась, но тотчас взяла себя в руки:

— Это вы?

— Я, — ответил я. — Вы не рады?

— Ну-у… Я просто…

Я с ходу взял инициативу в свои руки:

— Разрешите войти?

— Да, проходите, пожалуйста, — сказала она, отступив от двери и давая мне возможность войти.

— Простите, что я предварительно не позвонил вам и не попросил у вас разрешения прийти к вам, — произнес я, снимая свои испанские «Мауро». — Но обстоятельства сложились так, что мой смартфон разрядился, а поговорить с вами мне было очень нужно. Нет, если вы очень заняты и мой приход расстраивает какие-то ваши планы, то вы скажите, и я тогда приду в другой раз…

— Ничего, все нормально, — ответила Лариса. — Пойдемте в столовую. В моей комнате не прибрано, а комната тетушки… в общем, она не любит, когда кто-нибудь входит в ее комнату, когда она отсутствует.

— Как скажете, — кивнул я, и мы, пройдя в большую столовую-кухню, сели за стол друг против друга.

— Слушаю вас, — подняла на меня ясные и чистые глаза Лариса. Никогда бы не подумал, что у отравительницы стольких людей могут быть такие чистые глаза…

— Вы не возражаете? — спросил я, доставая из кармана допотопный кассетный диктофон «Панасоник», которым пользовался, еще работая корреспондентом в газете «Московский репортер».

— Нет, — пожала плечами Лариса.

— Спасибо, — сказал я и, нажав на запись, начал:

— Как вы уже знаете, я веду журналистское расследование отравления целой группы жителей Измайлова. Удалось выяснить, что все они накануне отравления покупали молочные продукты в продуктовом магазине «Изобилие» на Измайловском бульваре. Кроме одной женщины, по имени Наташа, что лежит в одной палате с вашей тетушкой. Наташа пострадала по иной причине, а именно из-за своей диеты, поскольку питалась одними мидиями. Этого, надо полагать, не выдержит ни один русский желудок.

— Да уж, — улыбнулась Лариса. — А я вот не пользуюсь никакой диетой. Ем все подряд: мясо, рыбу, картошку…

— И правильно делаете, — оживленно отозвался я. — Истязать организм всякими диетами — это не выход.

— А что выход? — с интересом посмотрела на меня девушка.

— Активный образ жизни. Физические нагрузки, занятия спортом, плавание, фитнес, да что хотите. Лишние калории всегда можно сжечь…

— Но ограничивать себя в еде все же стоит, — заметила Лариса. — Я имею в виду нас, женщин. Есть все подряд и в неограниченных количествах — тоже глупо.

— Вам, женщинам, виднее, — улыбнулся я.

— Значит, вы ведете расследование, — снова посмотрела на меня Лариса. — И насколько успешно? У вас уже есть подозреваемый?

— Да, подозреваемый у меня уже имеется, — ответил я и буквально вонзил свой взгляд в Ларису. — Даже не подозреваемый, а преступник. Мне пришлось изрядно поработать. Я его вычислил…

— Да? И кто же это?

— Вы, — просто и коротко произнес я.

Лариса засмеялась. Как-то деревянно, что ли. Как будто кто-то провел упругим прутом по доскам забора.

— Однако забавно! Вы это серьезно? — отсмеявшись, спросила она.

— Вполне, — кивнул я.

— Но зачем мне травить свою тетушку?

— Все очень просто, из-за квартиры, — спокойно ответил я. — Из-за ее сбережений. И из-за двух дорогих гравюр семнадцатого века голландского художника Геркулеса Сегерса, которые Аделаида Матвеевна не захотела продавать вашему знакомому Виктору Депрейсу, намереваясь завещать их в дар Музею изобразительных искусств имени Пушкина, что вас крайне не устраивало. Как же так, вы ухаживаете за старухой, тратите на нее свое драгоценное молодое время, а она, вместо того чтобы быть вам обязанной и благодарной и оставить все, что она имеет, вам, вдруг собирается кинуть вас и отдать эти гравюры в музей, оправдываясь тем, что таким было пожелание ее покойного мужа. Верно ведь, Лариса Маликовна?