Токсичная кровь

— Ага, — кивнула Лариса. — Но план отравить тетушку, спрятав ее среди других нескольких десятков отравившихся молочными продуктами, — мой. Я его от начала и до конца придумала. Красивый план, вы ведь не станете спорить, правда?

— Правда, — выдавил я из себя.

— Я ведь хотела, чтобы никто даже и предположить не мог, что все эти люди, что попали в измайловские больницы, отравились просто за компанию с моей теткой. Ну а что: острое пищевое отравление молочными продуктами. По жаре такое случается, и нередко. Или это все можно будет списать на происки конкурентов, которым магазин «Изобилие» встал как кость в горле. Это на случай, если на упаковках дырочки от иглы шприца будут обнаружены. Но вы — догадались. Скажите, где я прокололась?

— В принципе нигде, — сказал я и попытался встать, но лишь дернулся всем телом.

— Что, уже руки-ноги не слушаются? — с интересом посмотрела на меня Лариса. Но я промолчал. — Говорите, вы еще это можете. Как вы вышли на меня?

— Записи с видеокамер магазина, — прошептал я.

— А что записи с видеокамер? Лица-то вы не видели и не могли видеть. Я изучила расположение этих камер досконально. И как я вкачивала сакситоксин в продукты — тоже не должно быть видно. Ведь не видно, так?

— Так, — выдохнул я. — Но у всех трех девушек, которых зафиксировали камеры… была одинаковая… моторика движений. И я предположил, что это вовсе… не три разных девушки, а одна… Которая… просто меняет парики и… переодевается в другую одежду. — Я дышал так тяжело, словно только что взобрался на высоченную гору.

— Ну, это было только ваше предположение, не более того, — констатировала Лариса. — А дальше?

— Я разговаривал с девушкой Депрейса… — Меня стало клонить набок, но я все же нашел в себе силы, чтобы держаться прямо.

— Какой девушкой? — встрепенулась Лариса.

— Это совсем неважно, — поднял я на нее помутневшие (как мне казалось) глаза.

— Да какая для вас сейчас разница, что важно, а что нет?! — в гневе воскликнула Лариса. — Говорите, что за девушка?

— Ее зовут Светлана, — не сразу ответил я. — Она рассказала мне, что ее мужчина, некто Виктор Андреевич Депрейс, пытался купить у Аделаиды Матвеевны две гравюры первой половины семнадцатого века… известного голландского живописца Геркулеса Сегерса. А потом я увидел вас вместе с Депрейсом возле клиники на Верхней Первомайской. Он привез вас на своем «Мерседесе». Вот картинка и составилась…

— Понятно, — процедила Лариса. — А зачем вы пришли ко мне?

— Чтобы убедиться, что вы виновны.

— Убедились?

— Да, — прошептал я, судорожно глотая воздух. — Скажите, а почему… не умерла Гаранина?

Лариса недоуменно уставилась на меня:

— Сама голову ломаю, — после недолгого молчания ответила она. — Я ей влила в молоко такую же дозу, как сейчас вам. Вы через несколько минут… откинете копыта, а она, блин, совсем здоровехонька. Ну, пронесло ее, стошнило несколько раз, и все. — Лариса покачала головой и добавила возмущенно: — Чудо прям какое-то…

Я захрипел и стал судорожно хватать ртом воздух. Потом уронил голову и затих.

Лариса встала из-за стола, выключила диктофон и вытащила из него кассету. Потом я услышал хруст, который означал, что она сломала кассету и достала пленку. А потом, очевидно, сожгла эту пленку в раковине, поскольку несколько раз чиркала спичками.

— Вот и все, умник, — сказала Лариса, подходя ко мне и щупая мой пульс. — Надо же, жив еще, — хмыкнула она и стала меня обшаривать. Когда сунула руку в мой карман, где лежал другой включенный диктофон, отнюдь не доисторический, как кассетный «Панасоник», я резко схватил ее за запястье и поднял голову.

— Ч-черт! — в испуге отпрянула от меня Лариса.

— Да не пугайтесь уж вы так-то, Лариса Маликовна, — четко произнес я, поднимаясь из-за стола. — А вот за варенье и, главное, за признание — огромное вам спасибо.

Я достал диктофон и, перемотав на начало, включил. После паузы в несколько секунд из динамика диктофона послышался ее голос:

— Это вы?

Затем мой:

— Я. Разрешите войти?

Раздался звук открываемой входной двери. Есть, однако, в Главном следственном управлении спецы, умеющие открывать дверные замки квартир без помощи ключа.

Лариса повернулась на этот звук и увидела Володьку Коробова.

— Всегда на связи! — сказал я ему, поднимая в приветствии сжатый кулак. — Но пасаран!

— С-сволочь! — обернулась ко мне Лариса и занесла руку, чтобы ударить меня или, не дай бог, выцарапать мне глаза, которые, по ее плану, должны были уже подернуться дымчатой пустотой. Я перехватил ее руку и с силой сжал ее.

— Гражданка Темирзяева, — подошел к нам Володька. — Вы арестованы и обвиняетесь в убийстве двух человек и в покушении на убийство еще двадцати шести. — Коробов посмотрел на меня и поправился: — Двадцати семи человек. Попрошу пройти с нами.

Оперативник надел на запястья Ларисы наручники и повел ее к выходу.

— Поздравляю с раскрытием дела и с изобличением преступника, — сказал мне Володька, принимая от меня диктофон.

— А я поздравляю тебя, — ответил я и вздохнул. Вздох получился судорожным, словно мне не хватало воздуха…