Толедский собор

— Такъ вотъ нехочешь-ли, — предложилъ онъ въ заключеніе, — спускаться каждый день въ соборъ и показывать достопримчательности собора иностранцамъ? Ихъ много ходитъ сюда и я ничего не понимаю, когда они предлагаютъ мн вопросы. Ты знаешь вс языки и сможешь объясняться съ ними. Когда узнаютъ, что у насъ есть переводчикъ, къ намъ будутъ еще больше ходить. Намъ ты этимъ окажешь услугу, а теб это не будетъ стоить большого труда. Одно только развлеченіе. А жалованье… потомъ можно будетъ что-нибудь выцарапать для тебя изъ бюджета, но пока нельзя… средства собора слишкомъ ограниченны.

Габріэль, видя озабоченный видъ Антолина, ксгда онъ заговорилъ о деньгахъ, сейчасъ же согласился. Онъ вдь былъ гостемъ въ собор, и долженъ былъ воспользоваться случаемъ отблагодарить за гостепріимство.

Съ эгого дня Габріэль ежедневно спускался въ соборъ, когда собирались прозжіе туристы. Донъ Антолинъ считалъ ихъ всхъ лордами или герцогами, удивляясь иногда ихъ плохой одежд, такъ какъ считалъ, что только знатные люди могли себ позволить роскошь путешествій, и раскрывалъ глаза отъ изумленія, когда Габріэль объяснялъ ему, что многіе изъ этихъ путещественниковъ — сапожники изъ Лондона или лавочники изъ Парижа, которые длали во время праздничнаго отдыха экскурсіи въ древнюю страну мавровъ.

Въ сопровожденіи сторожей съ ключами и дона Антолина Габріэль показывалъ разложенныя и разставленныя въ огромныхъ витринахъ богатства собора: статуи изъ массивнаго серебра, ларцы изъ слоновой кости съ искусной рзьбой, золотыя и эмалевыя блюда, драгоцнные камни — брилліанты огромныхъ размровъ, изумруды, топазы и безчисленныя нити жемчуга, падающія градомъ на одежды Мадоннъ.

Иностранцы восхищались этими богатствами, но Габріэль, привыкнувъ ежедневно глядть на нихъ, оставался равнодушнымъ къ обветшалой роскоши стариннаго храма. Все потускнло въ немъ, брилліанты не сверкали, жемчугъ казался мертвымъ — дымъ кадильницъ и затхпый воздухъ наложили на все отпечатокъ тусклости.

Посл того начинался осмотръ «ochavo», — цлаго пантеона мощей, гд отвратительные съ виду человческіе останки, мертвыя головы съ страшнымъ выраженіемъ рта, руки, позвонки хранились въ серебяныхъ и золотыхъ сосудахъ. Габріэль добросовстно переводилъ иностранцамъ объясненія дона Антолина, повторяя ихъ по двадцати разъ кряду съ нсколько саркастической торжественностью; сопровождавшіе его при осмотр каноники отходили въ сторону, чтобы имъ не предлагали вопросы.

Однажды, во время обзора, одинъ флегматичный англичанинъ обратился къ Габріэлю съ вопросомъ:

— Скажите, у васъ нтъ пера изъ крыльевъ святого архангела Михаила?

— Нтъ, — и мы очень объ этомъ жалемъ, — отвтилъ Габріэль еще боле серьезнымъ тономъ, чмъ англичанинъ. — Но эту реликвію вы найдете въ другомъ собор. Нельзя же все собрать только здсь.

Больше всего постители восторгались богатствами ризницы, коллекціей драгоцнныхъ облаченій съ драгоцнными вышивками, воспроизводившими библейскія и евангельскія сцены съ живостью свжихъ красокъ. На этихъ драгоцнныхъ тканяхъ запечатлно было все прошлое собора, имвшаго въ прежнія времена милліонные доходы и содержавшаго цлую армію вышивальщиковъ, скупавшаго тончайшія полотна Валенціи и Севильи, чтобы воспроизводить на нихъ золотомъ и шелками сцены изъ священнаго писанія и изъ жизни святыхъ мучениковъ. Вс героическія преданія церкви были увковчены здсь иглой въ эпоху, когда еще нельзя было закрпить ихъ посредствомъ книгопечатанія.

Вечеромъ Габріэль возвращался въ верхній монастырь, утомленный этими осмотрами мертвой пышности. Вначал его развлекала мняющаяся толпа иностранцевъ, но постепенно ему стало казаться, что вс они на одно лицо. Все т же англичанки съ сухими, спокойными лицами, все т же вопросы, т же «О!» условнаго восхищенія и та же манера презрительно отворачиваться, когда осмотръ кончался.

Но посл вида всхъ этихъ скопленныхъ и спящихъ богатствъ нищета соборнаго люда казалась ему еще боле нестерпимой. Сапожникъ представлялся ему еще боле желтымъ и несчастнымъ въ затхломъ воздух своего жилья, жена его еще боле измученной и больной. Ея грудной ребенокъ умиралъ отъ недостатка питанія, какъ ему разсказывала Саграріо, проводившая теперь почти весь день у сапожника, помогая справляться съ хозяйствомъ, такъ какъ мать сидла неподвижно, держа ребенка у чахлой груди, въ которой не было молока и глядя на свое дитя глазами полными слезъ.

Габріэль осмотрлъ ребенка, золотушнаго и худого какъ скелетъ, и покачивалъ головой въ то время, какъ сосдки предлагали разныя средства для его леченія, настойки особыхъ травъ, зловонныя припарки, совтывали надть на него образокъ, семь разъ перекрестить, читая «Отче нашъ».

— Да, ребенокъ боленъ отъ голода, — сказалъ онъ племянниц. — Только отъ голода.