Толеран (СИ)

— Тьфу. — Выплюнув кусок земли, он равномерно задвигал челюстями, зорко глядя по сторонам. В его положении, лёжа ничком, да ещё в ямке, это было не так-то просто, но жвачку он бросать не собирался. У него их только две осталось. Оглядевшись и поняв, что из этой ямы почти ничего не видно, Эрни открыл рот, собираясь что-то сказать. Новый взрыв остановил его порыв, а целая лавина земли и щебня, заставила спрятать лицо там же, откуда он его вытащил.

— Ччччёрт. — Прорычал Эрни через пару минут и перевернулся на спину. Жвачку он всё-таки потерял. — Летят фрицы.

Небо всё пестрело чёрными крестами самолётов.

— Что делать будем Эрни? — Вопросил Барри, не рискуя выглядывать из ямки, хотя и очень хотелось осмотреться. Только что они покинули батарею береговой артиллерии, покинули участок, которым командовал Эрни. И вот что интересно, если бы они покинули его немного раньше…

— …то были бы мы с тобой дезертирами. — Следя глазами за сонмом самолётов врага, проговорил задумчиво Эрни. — А чуть позже и стали бы трупами.

— Какого хрена? — Рыкнул Барни. — Валить надо!

— Надо…, сейчас только… — Эрни перевернулся на спину и подполз к краю ямы. Выглянул. — Вот мать твою…

— Шнель! — Рявкнули ему сверху. Это владелец винтовки рявкал. Тот, что её дуло к его носу сейчас приставил. В форме с серебристыми молниями и таким же, очень маленьким металлическим, орлом на груди. Эрни поднял руки и стал осторожно подниматься. Взрывы вокруг больше не гремели. Вокруг вообще было тихо. Только самолёты в небе едва слышно гудят своими двигателями, да кое-где слышно немецкую речь…, но в основном слышались рычащие звуки японских слов.

— Откуда их столько набежало? — Изумлённо прошептал Барри, когда оба они встали на ноги, под прицелом уже двух винтовок и одного автомата. — Ведь не было никого!

— Шнель!

— Шустрые твари… — Проворчал Эрни и так же ворча, стал выбираться из ямы.

Генерал Тагава шёл точно по центру улицы. Вокруг было тихо, только шаги своих солдат он слышал. И треск пламени — вокруг много чего горело. Машины, дома, мёртвые тела. Всё это чадило чёрным жирным дымом, особенно горящие тела и запах был соответственным продукту горения. Но генерал дышал размеренно, глубоко. Он не обращал внимания на вонь — мёртвый враг не может пахнуть плохо. Он не обращал внимания на рану в плече, полученную всего несколько минут назад в коротком бою, в том здании, где засели одни из последних защитников столицы США. Генерал Тагава шёл вперёд, к месту, куда уже стекались все имеющиеся в наличии войска — как его, так и войска противника. Он шёл к главному дворцу уже рухнувшей империи напыщенных американцев. Шел, не взирая на опасности, не взирая на возможность смерти. Ямамото Тагава был достоин предков, достоин тех, чей меч сейчас покоился в его правой руке. Уже обагренный кровью врага, сейчас он заметно потяжелел, но разве это остановило Йомура Тагава, когда он шёл в бой против самураев клана Шибуцу? Нет! Он затянул обрубок левой руки кусочком ткани, остановив кровь, и шёл — как подобает самураю, шёл без тени страха, не взирая на слабость плоти. И Йомура выжил, и не просто выжил в том бою — он прославил своё имя в веках! Четыре века назад закончилась битва, в которой Йомура заслужил честь и славу, а о его подвигах ещё помнят люди. Разве мог Ямамото Тагава опозорить имя своего предка, имена всех своих пращуров? Не мог. Он должен был сражаться, пока кровь течёт в его жилах, а сердце бьётся!

Скоро начнётся последний бой для мягкотелой Америки. Вскоре гонг судьбы ударит в последний раз для этого народа и его земли. Япония станет сильнее, когда исчезнет с лица земли такой народ как Американцы!.. И китайцы. Китайцы точно должны исчезнуть. От них пользы ещё меньше чем от жирных американцев.

Ямамото не сбавляя шага, указал мечом на два более-менее уцелевших здания впереди. Без единого слова несколько десятков солдат бросились в рассыпную и начали окружать здания. Если там укрылись американцы, им конец.

Очень скоро начнётся этот бой, очень-очень скоро. В нём всё решится. В нём будет Судьба всего американского народа и Великая победа Японского оружия!

Даже здесь, даже в этом ужасном месте Ямамото Тагава, сохранял прямой спину, головы не опускал и смело смотрел на любого — будь то человек, деливший с ним пространство, как и он вынужденный терпеть своё унизительное положение или один из охранников. Ямамото не потерял чести, он не сдался, не сложил оружие — он попал сюда иначе, чем большинство остальных. А остальных тут было много — русские, угрюмые, одинаково злобно смотревшие из-под лобья и на охрану и на товарищей по несчастью; американцы, даже сейчас в большинстве своём не унывающие, способные даже анекдоты друг другу рассказывать; французы и англичане, уныло смотревшие в землю, сломленные и признавшие поражение…

— Осколки войны, кусочки потерянной чести своего народа… — Пробормотал Ямамото, хмуро покачав головой.