Толга

Сломалась в поясе, как будто в старой пьесе,
Упала на линолеум коса,
Все гости сразу замерли на месте:
Поклоны в пояс, вот так чудеса!

«Дорогие гости,
Добрый муженек,
Миленькие детки,
Наступил мой срок.
Я всю жизнь старалась
Походить на всех,
Но не получалось,
Будто бы на грех.

Скучно на работе,
Грустно мне в семье,
И в лесу, и в поле
Неуютно мне.

Видно, для другого
Богом создана,
Не могу быть с вами,
Не моя вина.

Не по мне мирское,
Я учу псалтырь,
Ждет меня над Волгой
Толгский монастырь.

Тихая обитель,
Скромной жизни рай.
Вы меня простите.
Мир людской, прощай!»

Весь стол молчал, никто не лез с советом,
Никто не знал, что следует сказать,
Похоже, именинница с приветом…
Вдруг кто-то молвил: «Это – благодать…»

Две девушки, две дочери Татьяны,
Заплакали за праздничным столом:
Семейной жизни скрытые изъяны
Открылись всем: «Как плохо мы живем!»

А Танин муж, откинувшись на стуле,
Не отводил от люстры красных глаз
И думал: «Как бессовестно надули!
Смолчать ведь обещала в этот раз…»

6

Встал мой герой… Его я не представил.
Сергей Ильич, чтоб было поскладней.
Сережу я два раза уж прославил,
И в третий раз нисколько не трудней.

«Я сам крещен. Но в православной вере,
Пожалуй, слаб, раз не блюду посты.
Меня прельщают… в этом самом деле,
Скорее, проявленья красоты.
Вот Соловки, восьмое чудо света!
Но Никона не любят там, Бог с ним.
А под Москвой стоит Иерусалим.
И Никон там заместо Магомета!»

Отдельные дефекты этой речи
Я объясняю выпитым вином.
Любого человека покалечит
Корейская закуска за столом!

Но Таня, как и всякий неофит,
Не чуяла, что ересью разит:
«Ты много знаешь, друг мой дорогой,
А я все это восприму душой!»

«Кирилло-Белозерский, вид из лодки…
Кто хочет, у меня есть дома фотки.
А Толгский – близко, Таня, не грусти!
Тебя я обещаю отвезти!

Борисоглебский – рядышком с Ростовом,
Два дня мы жили там на всем готовом…
Вот Иверский на озере Валдай…
Не дергай, мама, и сказать мне дай!»

Пять раз на протяженье мужней речи
Жена его тянула за штаны
(Пиджак он снял, когда начался вечер).
Он даже и не глянул с вышины.

Лишь только сел, ее настало время:
«Ну, что ты лезешь, Господи, прости?
Нет, дураков не пашут и не сеют…
То осуждал, то взялся отвезти!»

Вслед за Сережей гости загудели:
А что, в конце концов, на самом деле,
Пусть человек живет своим умом,
Не всем ведь водку трескать за столом!

7

Два месяца почти ушло на сборы,
На просьбы, на мольбы, на уговоры,
Еще на увольненье, на развод:
Уход, так значит от всего уход.

С работой обошлось на удивленье:
Мгновенно подмахнули заявленье
И деньги быстро выдали сполна —
Боялись, передумает она.

В суде переписала с образца
Татьяна наша в качестве истца:
Утратили, мол, чувство и притом
Совместное хозяйство не ведем.
Смирился муж, конечно, может каждый
Увидеть в переменах профицит.
Сергею Ильичу сказал однажды:
«Найду другую, сына мне родит…»

А девочки поплакали, повыли,
Ну, а потом не то чтобы забыли,
Но что-то с ними вдруг произошло,
Как будто бы поставили стекло…

Просила Таня перечень вещей,
По факсу список передали ей.
Казалось бы, для жизни необычной…
Но вещи были все вполне привычны.

(Люблю по списку собираться в путь…
Не в монастырь, а так, куда-нибудь.
Нашел, что нужно, и поставил крестик,
Удобно и наглядно: все на месте!)

Сергей Ильич, последний из мирян,
Теперь отъезда срок определял…
И день, и час уже вполне ясны.
Последнее напутствие жены:

«Не похудей от монастырской пищи,
Не трахни Таньку (непременно взыщет),
И помни, мой водитель дорогой,
Я послезавтра жду тебя домой!»

Вперед, читатель, в новенькой машине
Сейчас с тобой помчимся по стране.
Не все ж валяться дома на перине,
Рассвета ждать в бессонной тишине…