Толкач

Его сын стал наркоманом, он не мог до конца понять это и, наверное, никогда не сможет – но он твердо знал, что его сын не убийца.

И вот теперь, в четверг, 21 декабря, он сидел и ждал второго звонка того человека. А тут еще новая смерть, убийство сестры Анибала. Он ждал весь день, но никто не позвонил; домой ему возвращаться не хотелось.

Он любил свой дом, но теперь его дом покинула радость. Харриет встретила мужа в прихожей, взяла у него шляпу, а потом вдруг упала в его объятия и разрыдалась, уткнувшись ему в плечо. Он попытался вспомнить, когда она рыдала вот так в последний раз, кажется, очень давно; единственное, что он вспомнил, – это какие-то неприятности, связанные с выпускным балом и корсетом, то были серьезные проблемы для восемнадцатилетней девушки. Харриет сейчас далеко не восемнадцать. Ее собственному сыну уже почти восемнадцать, и его проблемы не имеют ничего общего с выпускными балами и с корсетами.

– Как он? – спросил Бернс.

– Плохо, – ответила Харриет.

– Что сказал Джонни?

– Он дал ему какой-то заменитель. Но он только врач, Питер. Он сказал, что он только врач и что мальчик должен сам захотеть избавиться от дурной привычки. Питер, как это могло случиться?

– Не знаю, – сказал Бернс.

– Я думала, что это бывает только с детьми из трущоб и теми, кто живет в неблагополучных семьях и не знает родительской любви. Как это могло произойти с Ларри?

Бернс повторил «не знаю», мысленно проклиная работу, которая не позволяла ему проводить достаточно времени с единственным сыном. Но он был слишком честен, чтобы сваливать все на работу, он напомнил себе, что у других мужчин тоже хватает работы, но их сыновья наркоманами не становятся. И, тяжело ступая, он пошел на второй этаж в комнату сына. Чувство собственной вины мешалось у него с отвращением. Его сын – наркоман. Слово мерцало в голове, словно неоновая реклама: НАРКОМАН. Наркоман. НАРКОМАН. Наркоман. Он постучал в дверь.

– Ларри?

– Папа? Открой, прошу тебя. Ради Бога, открой.

Бернс полез в карман и вынул связку ключей. За всю жизнь он всего один раз запирал сына в комнате. Мальчик тогда разбил витрину бейсбольным мячом и наотрез отказался уплатить из собственных карманных денег. Бернс сказал сыну, что вычтет эту сумму из денег, которые идут на его питание, и что кормить его перестанут сегодня же. Он отвел сына в комнату и запер там; Ларри капитулировал в тот же вечер, вскоре после ужина. В то время этот случай не казался чем-то серьезным. А сейчас, откажись Ларри платить за разбитую витрину, Бернс, конечно, не лишил бы его еды. Тогда Бернс думал, что учит сына уважать чужую собственность и деньги. Но теперь, оглядываясь в прошлое, он склонен был считать свой давний поступок ошибкой. Может, наказав сына таким образом, он убил сыновью любовь? Может, Ларри решил, что его не любят в родном доме? Может, Ларри не мог простить отцу, что тот принял сторону хозяина магазина, а не собственного сына?

Что же делать? Консультироваться с психологом всякий раз, прежде чем что-то сказать или сделать? И сколько было других случаев, незаметных, не очень значительных самих по себе, которые накапливались годами, чтобы превратиться в силу, толкнувшую сына к наркотикам? Сколько их было и за какие из них можно винить отца? Неужели он плохой отец? Разве не любил он своего сына, не желал ему добра, не старался вырастить из него порядочного человека?

Что же делать, что же теперь делать?

Он отпер дверь и вошел в комнату.

Ларри стоял у кровати со стиснутыми кулаками.

– Почему меня держат в тюрьме? – закричал он.

– Ты не в тюрьме, – спокойно ответил Бернс.

– Нет? Тогда почему запирают дверь? Что я преступник?

– С юридической точки зрения – да.

– Пап, послушай, не надо со мной в игрушки играть. У меня сегодня нет настроения.

– Полицейский обнаружил у тебя шприц. Это нарушение закона. Он же нашел у тебя в шкафу одну восьмую унции героина, это тоже нарушение. Поэтому ты, конечно, преступник, а я стараюсь помочь тебе – так что ты бы лучше помолчал, Ларри.

– Не затыкай мне рот. Что за дерьмо дал мне твой друг?

– Кто?

– Твой великий друг. Знаменитый медик. Он, наверно, в жизни не видел настоящего наркомана. Зачем ты его притащил? С чего ты решил, что он мне нужен? Я же сказал тебе, что смогу бросить сам, когда захочу. Зачем ты его вызвал? Ненавижу этого сукина сына.

– Он когда-то помог тебе появиться на свет, Ларри.

– И что я должен делать? Медаль ему на грудь повесить? Ему же за это заплатили, верно?

– Он наш друг, Ларри.

– Тогда зачем он советовал запереть меня в комнате?

– Потому что он не хочет, чтобы ты уходил из дома. Ты болен.

– Надо же, я болен! Ладно, пусть болен. Только оставьте меня в покое. Я же сказал тебе, что сам брошу. Что я должен сделать, чтобы доказать тебе это?

– Ты, Ларри, законченный наркоман, – тихо сказал Бернс.

– Наркоман, наркоман, наркоман, заладили одно и то же! Неужели вы с вашим великим медиком ничего другого не знаете? Боже, зачем ты послал мне такого отца?

– Мне неприятно разочаровывать тебя, Ларри.