Только герцогу это под силу

Краска смущения распространилась со щёк Луизы на шею и дошла до самых грудей, где покоилась голова Раджи, отчего пульс Саймона подскочил, как обезумевший слон. Но на него был устремлен невозмутимый, такой отчуждённый взгляд, что можно было подумать — они никогда и не были знакомы.

— Если вам не нравится, где в настоящий момент находится ваш любимец, то, возможно, вам не следовало брать его на приём.

— Боже мой! — леди Трасбат, поправлявшая причёску, выставила испачканную в крови руку. — Это чудовище меня ранило!

И она тут же упала в обморок. Пока Саймон чертыхался, Луиза скомандовала:

— Подайте мои нюхательные соли.

— Где они? — спросил Саймон.

— В ридикюле.

Луиза пыталась одновременно удержать и Раджи, и пустую чашку для пунша.

— Ах, неважно. Вот, возьмите вашу обезьянку, — она сунула Раджи в руки Саймону.

Раджи выронил чашку, но когда его взгляд жадно уставился на распростёртую леди Трасбат и её павлина, Саймон крепко сжал ему запястья.

— Нет, негодник, не смей.

Луиза уже поднесла к носу леди Трасбат нюхательные соли, в то время как остальные дамы толпились вокруг на дорожке из гравия, пытаясь помочь. Саймон почувствовал себя незваным гостем. Снова.

— Извините, леди. Но мне нужно посадить Раджи в клетку.

Никто не обратил на него внимания, за исключением взглянувшей на него Луизы.

— Да, ваша светлость, вы можете теперь удалиться. У нас всё под контролем.

Теперь удалиться? Резкий, горячий ответ готов был сорваться с его губ, но Раджи отчаянно вырывался, так что Саймону было не до споров.

— Пожалуйста, передайте мои извинения леди Трасбат. — И он зашагал прочь сквозь толпу.

Игнорируя шушуканье вокруг, он поспешил вверх по ступенькам обратно в дом с всё нарастающим раздражением.

— Можно подумать, мы с ней совершенно не знакомы, — прорычал он, направляясь в огромную библиотеку Дрейкера, где находилась клетка Раджи. — «Теперь вы можете уйти, ваша светлость» — как она посмела отсылать меня, как какого-то чёртового слугу?

Саймон сердито взглянул на Раджи:

— А ты ещё всё усугубил, не так ли? Выставил меня болваном перед ней. Сколько балов в Индии прошли гладко, а ты выбрал первый же приём в Англии, чтобы выставить нас на посмешище.

Саймон вошёл в библиотеку с Раджи, громко протестующим против крепких объятий хозяина.

— В следующий раз, когда я что-нибудь вырежу для тебя, проходимца, так это будет пара кандалов.

Это была праздная угроза; Саймон редко когда держал Раджи в клетке. Вероятно, поэтому негодник пронзительно визжал от такого произвола, когда Саймон нёс его к месту заточения.

— Я и забыл, что ты занимаешься резьбой, — произнёс до боли знакомый голос позади Саймона. — Вечно устраивал беспорядок в моём салоне.

Саймон издал стон. Проклятье. Сначала Луиза, теперь этот.

Он медленно повернулся к королю, который только что вошёл в библиотеку.

— Ваше Величество, — кланяясь с Раджи в руке, Саймон уже подготовил себя к нелёгкой встрече.

— Бойкий парень? — Король кивнул на Раджи, который продолжал протестовать против неминуемого удаления из хорошего общества.

— Обычно он ведёт себя хорошо, — Саймон засунул Раджи в клетку, и стоило дать питомцу ярко раскрашенную птицу, которая была его любимой игрушкой, как Раджи успокоился и стал поглаживать резное создание с отеческой любовью.

Георг аккуратно приблизился и заглянул в клетку.

— Ты вырезал ему игрушку?

— Резьба помогает мне думать.

— Хочешь сказать, плести интриги и заговоры.

Саймон осторожно на него посмотрел:

— Умение, которым вы отлично владеете, раз я вызван обратно.

— Совершенно верно, — король смерил Саймона взглядом. — Ты хорошо выглядишь.

— Как и вы. — В действительности, Георг был похож на раздувшегося кита [2]. Следствием жизни во славу чревоугодия стали одутловатые черты лица и бледная кожа.

— Ты никогда не имел обыкновение льстить мне, высокомерный негодяй, так что не начинай теперь.

Саймон подавил смешок. Он имел обыкновение льстить королю с болезненной регулярностью — так он и продвинулся по карьерной лестнице. И никак иначе.

— Хорошо. Вы ужасно выглядите. Вы это хотели услышать?

Георг вздрогнул:

— Нет, но это правда, не так ли?

— Правда зависит от вашей точки зрения, — Саймон закрыл клетку Раджи, изумляясь, что король зашёл так далеко. — Как говорил мой адъютант: «Лучше быть слепым, чем смотреть на вещи только с одной точки зрения».

— Я не хочу слышать вздор, которого ты нахватался у того индуса-полукровки, — отрезал Георг. — Ты не набоб [3] с воодушевлением читающий лекции о своих странствиях и развлекающий гостей проделками своего питомца. Мы оба знаем, что твой удел значительней.

Пальцы Саймона замерли на затворе клетки Раджи, в целях осторожности он придал голосу спокойный тон:

— Вам виднее.

— Для игр нет времени. Я знаю, что вчера ты посетил парламент. Присматриваешься?

Саймон не отрицал этого. Ни факт открытия того, что всего лишь час, проведенный с его старыми друзьями, показал ему, как сильно изменились его взгляды на политику. Управление с отеческой терпимостью больше подходило для времен его деда, но Французская революция и поражение в Америке изменили ожидания людей.