Только голуби летают бесплатно

– Я изучила русское арбитражное законодательство и обнаружила, что временное наблюдение является лишь первой фазой банкротства. Следующими фазами является внешнее наблюдение и конкурсное производство. Я также обнаружила, что управляющего назначает тот, у кого самая большая кредиторская задолженность. Я поняла, что мне гораздо важней контролировать эту задолженность, чем быть генеральным директором. И я приняла меры, чтобы контролировать эту задолженность.

– Но ее контролирует Каменецкий, – сказал Защека.

– Вовсе нет, – ответил Каменецкий, – ее контролирует исключительно Анна Семеновна. У нас об этом есть соответствующий договор.

Защека был изумлен.

– Но мы… мы так вам помогали, Аня… Мы…

– Я ценю все, что вы для меня сделали, Алексей Валентинович. Именно поэтому я до сих пор не сместила менеджмент «Росско», хотя эта компания тоже принадлежит мне и я имела право это сделать. И чтобы я его не сместила впредь, вам завтра придется голосовать так, как вам скажет Эдуард Викторович.

– Браво. Ты быстро учишься.

Аня в изумлении обернулась на голос.

В двери ее спальни стоял Стас. Он был без пальто, в одном черном свитере. Из спальни в гостиную ворвался порыв свежего ветра, забилась на сквозняке занавеска. Защека вскочил, зацепившись за стул.

– Вы, Станислав Андреевич? Здесь?

– А почему б и не здесь? Я что, не могу привезти цветы в больницу девушке, которая мне нравится?

– Как вас отпустили? – вскипел Защека.

– Так же, как посадили. За деньги.

– Анна Семеновна! Я умоляю вас, осторожней, он может быть вооружен…

– Если бы я был вооружен, ты был бы уже покойник.

– Вы слышали, Анна Семеновна? Вы слышали, он…

Стас подошел к Защеке и ухватил его за шкирку.

– В дверь или в окно? – спросил задушевно Стас.

Задница Защеки с треском обрушилась о кремовые двери. Временный управляющий «Авиаруси» заорал, как курица, которой отдавил лапу трамвай. Двери раскрылись, и через них посыпались ошарашенные менты.

– Вон, – сказал Стас.

Защека ускребся в коридор и бросился вниз по лестнице, на ходу вытаскивая мобильник.

– Все вон. Аня, мне надо поговорить с тобой наедине.

– Зачем? Чтобы попросить доверенность на завтрашний суд?

Коричневые безжалостные глаза глядели на нее несколько секунд. Потом Стас швырнул букет ей под ноги и пошел к выходу из гостиной. Менты попятились от него, как болонки от волка. У самой двери Стас обернулся.

– Слушай, Аня, зачем тебе самолеты? Ты вполне можешь летать на помеле.

* * *

Спустя десять минут Аня дрожала в кресле, закутавшись в одеяло, и Каменецкий, всплескивая руками, поил ее чаем. В спальне стоял бардак. Прибежавшая охрана крыла друг друга словами, о существовании которых Аня, прожив десять лет в Англии, не знала, несмотря на углубленное изучение русской классической литературы. Санитарка, кряхтя и охая, сметала с ковра рассыпавшиеся лепестки орхидей.

«Ты быстро учишься», – сказал Стас.

Но она медленно училась. Она бежала, как Алиса, быстро-быстро, но только чтобы остаться на месте, а чтобы бежать вперед, надо было делать это в два раза быстрей. Она могла научиться, как использовать русский закон. Она могла даже научиться его обходить.

Но она никогда, никогда не научится хладнокровно убивать людей. Таких людей, которые в тебя влюблены. А потом приходить к ним в больницу, небрежно минуя охрану, чтобы продемонстрировать, что ваша служба безопасности – дерьмо, что хваленая цековская больница – как проходной двор и что по карнизу здания можно спокойно пройти с автоматом Калашникова вместо цветов…

Каменецкий что-то квохтал, как курица, и его руки были теплыми и надежными. Было хорошо думать, что все-таки в заснеженной России есть человек, которому она может верить. Когда охранники вернулись в гостиную, Аня встала им навстречу, отодвинув чай и сбросив плед.

– Вы не можете обеспечить мою безопасность, – сказала она, – я возвращаюсь домой. Сегодня. Сейчас.

* * *

Генерал Кутятин и Дмитрий Мережко приземлились в чистеньком рижском аэропорту около трех часов дня. Третьим с ними прилетел охранник Кутятина – немногословный крепыш с чуть заметным валиком жира под черным пушистым свитером. Звали его Витя.

Банк, в который они направлялись, располагался в самом центре города напротив Домского собора, и от него, как от центра мира, разбегались кривые улочки, благоухающие заграницей.

У стеклянных дверей стоял единственный в Европе бронированный «Майбах», и в приемной президента банка пахло деньгами и близкой свободой. Однако в приемной посетителей ждало легкое разочарование:

– Президент только что уехал, – сообщила им хрупкая черненькая секретарша, – он вернется через полчаса и непременно вас примет.

Мережко и Кутятин уселись в кресла и приготовились к ожиданию. Кутятин досадливо поморщился. «У нас не так много времени», – сказал он вполголоса Мережко.

– Все согласовано, – ответил тот, – если вы не возражаете, мы можем пока пойти открыть счета. Личные счета и счета фирм.

– Разумеется, – сказал Кутятин, – только давай сделаем так. Мы откроем счет не на твое имя, а на вот это.