Только я в твоей голове

Да, в тот день он произвел на меня впечатление, и не самое приятное. Словно я что-то почувствовала, стоило мне взглянуть в эти темные как грозовое небо глаза. И шестое чувство шепнуло – держись от него, Лана, подальше. Ох, не поверила себе, подпустила, хоть и держалась долго. И вот на тебе, расхлёбывай. А ведь больно. В груди сердце сжимается и болит.

– Не понимаю… Зачем тебе это зачем вся эта чертова переписка? Играл со мной? Ради смеха? Забавлялся? – срываюсь и рычу сквозь зубы, смаргивая слезы, которые жгут глаза.

Демьян отрицательно качает головой, выпуская из рук кружку. Кладет ладонь на крышку ноутбука, закрывает его и смотрит на меня, будто не мигая. Будто ждет… А я говорить не могу. Слезы душат. Я сорвалась.

– Я никогда не играл с тобой, Лана. Никогда.

– Знаешь, не убедительно, – шепчу, громко шмыгая. – Ни капельки не убедительно.

– Потому что ты меня не замечала. Или вовсе шарахалась, стоило мне появиться. Что я бы не делал, ты все время убегала. А там, – он на мгновение замолкает и между нами повисает давящая тишина, – там ты была живой. Общалась, пусть и в переписке сдерживалась. Но мне было мало. Все равно мало. Ты нужна мне целиком, полностью и без остатка. А не те кусочки, как подачка, которые бросаешь раз от разу.

Я больше не могу держать себя. Его слова ранят. Нет, они рвут на кусочки, на те самые, которые он не хочет принимать. Ему нужна я вся. А что нужно мне? Нужен ли мне обман? Эта возня, детская игра, которая топчет мои чувства…

– Уходи.

Глава 18.

– Лана, ты уверена?

Я поднимаю глаза и встречаюсь с испуганным взглядом Лидии и медленно киваю, продолжая перекладывать бумаги, которые скоро мне уже не пригодятся. Лидия громко вздыхает и опускает глаза.

– Ну что ты опять удумала? Ну зачем тебе это бегство?

– Увольнение? – поправляю ее, запихивая подписанные контракты по папкам. Нужно разделаться с оставшимися хвостами и спокойно выпорхнуть из гнезда, в котором я явно засиделась.

– Ой, не называй это слово, – отмахивается она. – Вот в отпуск нужно было идти, а не увольняться.

Я улыбаюсь в ответ, откладывая в сторону папки. Почти закончила с делами, передам их Даше, а она уже дальше разберется с бумажной волокитой. Тем более скоро у нее появится новый босс (и вероятнее всего мужчина, чтобы Георгию Вячеславовичу угодить) и ей придется вводить в курс начальника отдела, передавая ему мои дела.

– Так я и иду в отпуск.

– Ты увольняешься! – возмущенно перебивает Лидия. – Так, признавайся, это он тебя довел?

Я вопросительно поднимаю брови и смотрю на пунцовую от гнева Лидию. Сейчас она похожа на питбуля. Только дай команду, и порвет как тузик грелку Савицкого. А ведь Лидия как никогда права. Виноват не виноват, но я принимаю подобное решение потому что мне нужен был этот пинок. Пусть и по моему самолюбию. Я не могу оставаться здесь, не могу проходить по коридору и видеть его, молчаливого и до зубовного скрежета учтивого. Словно ничего и не было. Вообще ничего не было между нами. Ни прежних отношений, когда он называл меня Ланой-Бананой и весь коллектив делал ставки на то, кто же кого первым придушит, не после – когда я сгорала по нему, отдавая себя, как он выразился, «по кусочкам». Да, его слова все еще горечью растекаются по языку, и я торопливо глотаю соленую слюну и прогоняю прочь болезненные воспоминания. Ох, прошло две недели, а я все еще трясусь от пережитых эмоций. Ему все же удалось вывернуть меня наизнанку и потрясти моими потрохами так, что аукается до сих пор. И видимо еще долго будет трясти.

– Кто он? – вместо команды питбулю делаю удивленные глаза и интересуюсь, на что получаю возмущенное бормотание.

– Савицкий, кто же еще! – шипит сквозь зубы Лидия. – Это ведь он тебя довел? Он, собачий сын, довел мою хорошую девочку! Я бы его! – рыкает она, сдерживаясь от проклятий.

Я хмурюсь, чувствуя, как внутри клокочет то ли от обиды, то ли от боли. Вот только источник понять не могу. Я не должна защищать Савицкого, но даже сейчас, несмотря на то, что произошло, умудряясь пропускать слова Лидии через себя.

– Не обвиняй его во всех грехах, – отмахиваюсь, а мысленно ругаю себя. Я все же его защищаю. В ведь его вина на лицо и он признался.

– Будто бы я не знаю, – бормочет Лидия. – Видела же, не дура, как он тебя дергал все время. Везде и всюду. Да я бы рехнулась, если бы меня гоняли как лошадь скаковую.

Хмыкаю, а в голове вспыхивает картинка – я лошадка, которую объезжал Савицкий. И ведь ему почти удалось. Если бы не то фото из бара, я бы по-прежнему скакала на нем или под ним, тут как бы сложилось, и не ведала о том, что он лгал мне. Признавался в чувствах, заботился, планировал будущее и лгал…

– Я давно хотела уйти, – пожимаю плечами, старясь занять нейтральную позицию. – Думаю, сейчас самое время.

– И что ты будешь делать? – с опаской, посматривая на меня, произносит Лидия, складывая перед собой руки, которыми минуту назад трясла, проклиная Савицкого.