Только когда мы вдвоем (ЛП)

Мои щёки заливаются жаром. Лесоруб кажется мускулистым. Несложно представить кубики пресса и стальные мышцы груди, спрятанные под мягкой, поношенной клетчатой тканью. Я поддразнивала его, но этот мужчина умеет носить клетчатые рубашки. Ткань натянулась на округлых плечах, бицепсах, но всё же оставляет достаточно простора воображению, чтобы я секунд тридцать тупо пялилась и представляла, что у него под этой униформой лесника.

Затем я выхожу из транса и, чтобы скрыть румянец, наклоняюсь над телефоном и печатаю вместо того, чтобы говорить вслух. «Ну, в любом случае. Я прошу прощения за недопонимание».

Его ответ поразительно быстрый, но, наверное, если бы я могла говорить только так, я бы тоже наловчилась. «Ничего страшного. Эту ошибку можно понять. И к слову говоря, там, в ресторане был семейный ужин. Мы не друзья; МакКормак — муж моей сестры. Я собираюсь придушить его, поскольку эта ситуация — целиком и полностью его вина».

Я поднимаю взгляд и с разинутым ртом смотрю на Райдера.

— Серьёзно?

Он кивает, затем печатает: «Ага. Вини во всём Чокнутого Профессора».

Это вызывает у меня хрюкающий смешок. Я прикрываю рот, стараясь скрыть, каким смешным мне это показалось.

«И ещё, я почти не использую язык жестов, — пишет он. — Это... нечто новое».

Я читаю его сообщение, затем поднимаю на него взгляд.

— То есть, ты не всегда был глухим?

Он хмурится и постукивает меня пальцем по губам, отчего моя кожа горит в месте его касания. Снова повернувшись к телефону, он печатает: «Открывай рот нормально. Помедленнее. Ты мямлишь хуже, чем мой брат. Будто тебе челюсти запаяли».

А лесоруб-то командир. И прямолинейный. Это чрезвычайно раздражает. Во мне вспыхивает раздражение, щёки окрашиваются горячим румянцем. Разблокировав телефон, я печатаю: «Ну прости, этим утром я пропустила урок ораторского искусства, профессор Хиггинс. Я не ожидала, что придётся общаться с раскомандовавшимся глухим лесорубом».

Его брови взлетают, пока пальцы бегают по экрану телефона. «Превосходно. Мямля, и вдобавок эйблист»².

Ахнув, я хлопаю ладонью по столу и поворачиваюсь к нему.

— Неправда!

Мой телефон пиликает. «Сразу наделала в свои спортивные штанишки. Я шутил».

Я испытываю лишь лёгкое облегчение из-за того, что он на самом деле не обвиняет меня в том, что я стыжу его глухотой. Я хмурюсь и печатаю: «Ты всегда такой засранец?»

«А ты всегда такая вспыльчивая?» — парирует он в ответ.

Наши глаза встречаются, и оба телефона падают на стол.

Сделав долгий успокаивающий вдох, я решаю быть выше мелочных оскорблений и перейти к делу.

— Как мы будем работать вместе? — спрашиваю я.

Райдер пожимает плечами, затем берёт телефон. «У тебя есть макбук?»

Я киваю.

«Хорошо, — пишет он. — Принеси его на нашу первую рабочую сессию. Мы можем сидеть друг напротив друга и переписываться в мессенджере, как будто обычно разговариваем. Поначалу странно, но потом ты привыкнешь. Если только ты не хочешь попросить другого напарника. Я понимаю, что ситуация не идеальная».

Когда я читаю эти слова, что-то в моей груди сжимается. Он с такой готовностью списывает себя со счетов. Как будто он ожидает, что все забракуют его из-за неудобства.

«Я не возражаю, если ты сам не против», — пишу я.

Тень улыбки играет на его губах, когда Райдер читает это сообщение, но потом лицо снова делается стоическим. Глядя мне в глаза, он снова пожимает плечами.

Мой телефон пиликает новым сообщением.

«Меня устраивает».

 

***

— Хочешь сказать, этот засранец придёт сюда? — верещит Руни.

Я зажимаю звенящее ухо пальцем и слегка двигаю им туда-сюда.

— Да, Ру. Это было одно большое недопонимание. Ну то есть, он всё равно меня раздражает, но существует причина, по которой он не дал мне конспекты. Он не слышал, что я просила.

Брови Руни взлетают ещё выше.

— Что?