Только море

— Моему товарищу необходима прогулка к морю, — говорю ей.

Сестра удивленно вскидывает тонкие брови:

— Позвольте, а вы кто такой?

— Товарищ, — отвечаю я веско.

— Ну, знаете ли… С каких это пор товарищи больных стали командовать в госпитале?

Я убеждаю ее как только могу. Через полчаса она устало машет рукой:

— Эти вопросы решает главный врач.

Мы вместе идем к нему. Главврач удивительно похож на Чехова: острая бородка клинышком, добрые глаза, густые брови. Только вместо знаменитого чеховского пенсне у него очки с толстыми, выпуклыми стеклами.

— Ну-с, — произносит главный врач классическую фразу всех докторов, — на что жалуетесь?

— Вот на нее, — киваю я в сторону медсестры.

— Да, — щурится он, — довольно редкий случай в медицинской практике. Ну что ж, рассказывайте.

Захлебываясь, я рассказываю доктору о свежем ветре, о тысячеверстных далях, в которых тают корабли, и еще о морском коньке…

Главный врач снимает очки и долго протирает стекла.

— Но до моря десять километров, — наконец говорит он.

— А вы дайте машину, — мгновенно нахожу я выход из затруднительного положения.

— Ах, машину! — восклицает главный врач. — Вы, вероятно, считаете, что я по совместительству еще директор автобазы.

Я молчу. Надежда гаснет в моей душе. Доктор молча ходит по комнате, а затем останавливается передо мной.

— Значит, вы говорите: море, дым и лошадь?

— Не лошадь, а морской конек, — отвечаю я.

— Ну, все равно, — говорит доктор и, обернувшись к медсестре, приказывает ей ехать вместе с нами.

Меня охватывает огромное чувство благодарности. Но от растерянности глупо молчу и неуклюже переминаюсь с поги на ногу…

И вот мы на берегу моря.

Недавно здесь прошумел шторм. На песке валяются водоросли, ракушки, куски дерева. Мы подводим Веньку к самому берегу. Море приветливо колышется у его ног, охватывая собой полмира. Венька нагибается и берет в руки водоросли. От них исходит терпкий запах. Запах моря. Я вижу, как у Веньки начинают весёло блестеть глаза, розоветь щеки, появляется улыбка. Смотрю на него, и мне тоже очень хочется улыбнуться. Вместе с нами улыбается строгая медицинская сестра. Кстати, она не такая уж строгая. И вообще я начинаю замечать у нее привлекательные черты: ямочки па пухлых щеках, длинные ресницы и яркие, как спелые ягоды, губы. Мы улыбаемся друг другу и морю.

Теперь уже никто из нас не сомневается, что Венька скоро будет здоров.

КОНСПЕКТ

Когда лейтенант Никифоров прибыл из училища на корабль, скрипя новой обувью и сверкая золотом погон, командир тральщика встретил его, во всяком случае, не с восторгом.

— Ну а настоящие боевые мины вы когда-нибудь видели? — спросил командир, критически осматривая лейтенанта.

— Никак нет, — с готовностью ответил молодой офицер, напряженно смотря в глаза командиру, — то есть да. В кабинете училища у нас были и мины.

— В кабинете… — усмехнулся командир. — Мы занимаемся боевым тралением. Конспектики тут мало помогут. Понятно?

— Так точно, понятно, — сказал лейтенант, хотя было совершенно ясно, что ему пока еще ничего не понятно.

В походах командир сам давал Никифорову различные задания.

— Попробуйте определить место корабля по двум углам, — говорил он, подавая лейтенанту секстан.

Тот растерянно оглядывал далекие береговые предметы.

— Вы что, не умеете этого делать? — строго спрашивал командир. — Вам же придется нести самостоятельную вахту.

Лейтенант краснел:

— Нет, почему, умею…

Все же иногда просил разрешения заглянуть в конспект.

Командир морщился:

— Ну что ж, загляните.

В конце концов Никифоров неплохо выполнял все вводные, но командира это, вероятно, не удовлетворяло, и лейтенанту давались новые.

Во время постановки и уборки тралов Никифорова неизменно направляли на ют.

— Посмотрите на настоящую боевую работу, — говорил командир многозначительно. И лейтенант добросовестно осваивал премудрости крепления резаков или работу номера на тральной лебедке.

Случилось так, что помощник командира, вводивший Никифорова в курс дела, во время очередной выборки трала ушел па мостик. Лейтенант остался старшим. Он внимательно проверил работу каждого номера и стал наблюдать за укладкой трала на выошку. Смеркалось. Спря-тавшееся за горизонт солнце еще золотило синий купол неба. Чайки лениво парили над тральщиком, высматривая пищу. В воздухе медленно разливалась вечерняя прохлада.

— Уволиться бы на бережок, — мечтательно сказал матрос Синицын, расписанный на динамометре.

— Прекратите разговоры! — обернулся к нему лейтенант. — Внимательнее смотрите за показанием прибора.

И все же Синицын прозевал момент, когда динамометр показал резкую нагрузку. Вероятно, мина была за- тралепа уже во время выборки трала. Из сумерек она вынырнула прямо под самой кормой.

Все замерли. Слишком неожиданно мина оказалась у самого корпуса. Казалось, еще секунда — и тральщик взлетит на воздух. Стало тихо, только равномерный стук тральной лебедки напоминал, что в растерянности ее забыли остановить. Трал, медленно наматываясь на вьюшку, подтягивал мину все ближе к корпусу.