Только море

Занималось утро. На груди моря играли яркие солнечные пятна. Таял клочковатый туман. Синело небо. Была видна уже вся бухта. Порт просыпался. С моря возвращались подводные лодки. Их строгие силуэты вырисовывались на фоне светлеющего горизонта.

«Да, ты честно отслужил свое, старик», — подумал командир о корабле и, прибавив кислорода, стал резать второй лист.

Начинался новый день.

ЗАКОН СОВЕРШЕНСТВА

Трудно сказать, чего у матроса Пичугина было больше — упрямства или самоуверенности. Вероятно, вполне достаточно и того, и другого. Упрямство его выражалось в увлечении живописью. В любую свободную минуту он подходил к холсту, натянутому на подрамник, и, как говорил Пичугин, «писал очередную картину».

Над холстом он мог сидеть, не разгибаясь, часами. Увольнение, культпоходы, кинофильмы и просто послеобеденный отдых — все это Пичугина не касалось. Он творил. С лихорадочной быстротой покрывал холст мазками различных цветов. Продуктивность его была неимоверной: каждые сутки из-под кисти Пигучина появлялся новый «шедевр».

Картин скопилось порядочно. Командир корабля долго думал, как поступить с ними, и наконец приказал отвести специальное помещение для их хранения.

— Ничего не поделаешь, искусство… — сказал он.

Это была небольшая кладовочка. Она угрожающе быстро заполнялась. Боцман корабля мичман Наливайченко вздыхал:

— Скажи на милость, ну как типографская машина! Где я найду ему еще помещение?

Кто-то из матросов предложил арендовать баржу для хранения «шедевров». Шутка вызвала смех.

— Остряки, — сказал Пичугин невозмутимо и снова принялся за работу.

Тематика его картин была довольно однообразной. Он изображал море, точнее, моря и океаны экваториальных широт. Морская вода на его картинах была то спокойной и гладкой, как зеркало, в котором отражались стройные пальмы, то штормовой и бугристой, словно вершины бесконечной горной гряды. Море плескалось меж причудливых скал и тропических зарослей, яростно набрасывалось на маленькие острова, посреди которых высились хижины туземцев, море швыряло в стороны стройные фрегаты и быстроходные клипера.

В общем, Пичугин был маринистом.

Рассматривая картины, я иногда задавал ему вопросы:

— Почему в этом месте морская вода ярко-желтого цвета?

Пичугин смотрел на меня с сожалением и разъяснял:

— Потому, что она пронизана солнечными лучами.

— Но я часто видел море в солнечную погоду и не замечал, чтобы морская вода была желтой.

— Ты не был в тропиках, — отвечал Пичугин.

Я допекал его:

— Но ведь и ты не был там!

Пичугин молчал. Да, он действительно никогда не был в тропиках и поэтому, подумав, ответил мне значительным тоном:

— У меня художественная интуиция. Понятно?

Довод был веский. Я лично не обладал художественной интуицией и в конце концов предпочел больше не задавать вопросов.

Однажды во флотской газете появилось объявление, что в матросском клубе будет организована выставка картин самодеятельных художников. Пичугин ликовал.

— Смеялись надо мной, — заявил он нам на баке, — посмотрим, что скажет широкая общественность.

Но «широкая общественность» не смогла выразить своего мнения, потому что картины Пичугина на выставку не пропустили. Произошло это так.