Только на один день (СИ)

Лежа на сырой земле, как немая рыба ртом хватаю воздух и хочу крикнуть – оглянись, посмотри за дверью – и силюсь понять, почему нет выстрелов? Может, виною всему вторая тварь. Первая отвлекла своим рычанием, а вторая, за его спиной, тихо встает в углу и готовится прыгнуть. Еще минута и теперь ясно вижу, как все было...

Отец скинул двустволку с плеча и вошел через черный вход. Как полагалось, опустил ствол вниз, чтобы не зацепить случайным выстрелом мать, и распахнул настежь входную дверь. Кукла в теле девятилетней девочки шустро, как муха, перебежала по отвесной стене, а потом зависла на оконной раме. Она медленно повернула голову, посмотрела прямо в лицо вошедшего старика. В её глазах не было души, лишь пустота и холод.

Отец выстрелил. Картечь разнесла в щепки деревянные полки, бабушкин сервиз, снесла монстру пол головы и отбросила на колени. Девочка перекатилась на бок, а затем приподнялась. Часть ее лица, что еще оставалась целой, пребывала в безучастном спокойствии. Губы скривились, изо рта вывалился шершавый язык, и она облизнула им змеиные зубы, а затем внезапно прыгнула вперед. Отец выстрелил еще раз, вогнав остатки черепа в стену, перезарядил ружье и рывком направил ствол в слепой угол. После службы в армии любой знает, как надо контролировать захваченную территорию.

Старик прошел по дому и остановился у распахнутого окна. Кроме матери, которая лежала без чувств в прихожей и обезглавленной твари, у задней двери больше в доме никого не было.

VI. Эпилог. Утро

Родители сидели в саду и покачивались на детской скамейке.

Утром, ближе чем в первый раз, хлопали шутихи, уже рядом кто-то смеялся и пел, похоже, подростки все-же доплелись до нашей улочки. Шумела центральная улица, пьяная дискотека, выдав последний аккорд, смолкла, а вдалеке, через овраг, в сторону темнеющей рощи неслась черная тень. Маленький мальчик опустился на четвереньки и по-звериному, без оглядки уходил в лес.

Старик порывался идти следом и добить нечисть, бывший архитектор с ружьем в руках – это сила, но мама удержала его. Будет еще время следующей осенью.

Даже не требовалось закрыть глаза, чтобы ясно увидеть, как через год мы находим лысую, вытоптанную поляну, где ничего не растет, и только покоятся обугленные валуны. Сдвигаем камни в стороны и видим извилистую нору.

Я знал – все так и будет, но отчего-то было грустно, может, потому что чувствовал: зимой, очень скоро, после по-настоящему обильного снега, когда нужно будет чистить дорожки и разгребать подъездные пути, отец скривится, схватится за бок и осядет наземь. Встречать весну и лето, и в последних числах октября, на следующий Хэллоуин, спускаться в нору и убивать дремлющего идола мать придет одна. Пока же она держала старика за руку, он обнимал её, и оба они были живы и счастливы этим.

В саду стало светлее. Лучи утреннего солнца, вначале бледные и косые, а потом яркие, разогнали осенние облака. Вскоре воздух прогреется и ненадолго потеплеет. Первым поднимется отец, потянется, а затем вынесет в яму скукожившееся тело. Засыплет листвой и подожжет.

Мама начнет убирать в доме, вытрет пол и соберет осколки. Когда ототрет со стены черно-красное пятно, начнет доставать семейные фото, и расставит их по прежним местам. Там, между книг она найдет пожелтевший листок. Вновь развернет записку и прочтет коротенькую строчку, написанную мальчишеской рукой. В который раз захочет позвать и спросить, что означают первые слова. Но меня к тому времени уже не будет в доме.

Потому что давно ушедшие возвращаются к живым только на один день.