Только наоборот

– Пусть кто-то не соблюдает этикета, – многозначительно посмотрел он на Сигизмунда, которые делал уже третью попытку завязать шнурки на кроссовках, но пока безуспешно. – Зато я буду выглядеть пристойно. По случаю торжественного позднего ужина.

Я задумчиво посмотрела на его рубашку, на которой не было ни единой складочки. Потом не выдержала и спросила:

– Слушай, а как ты ее сюда довез, такую… гладкую? У тебя ж не было с собой чехла для одежды.

– О, все просто, – улыбнулся Евгений. – Я захватил с собой отпариватель. Хочешь, поделюсь?

Я тут же представила, как яростно отпариваю любого, кто заставит нас остаться в Кировске хотя бы на минуту дольше, чем того потребует квест, или просто встанет на нашем пути к возвращению в нормальную жизнь. И мечтательно улыбнулась. Потом спохватилась и покачала головой:

– Спасибо, в поездки я беру одежду из немнущейся ткани.

– Тебе очень идет, – серьезно кивнул Евгений.

– Больше всего мне сейчас пойдет порция горячего, салат, хлебная корзинка и что-нибудь выпить. Давайте уже как-то ускоримся, а то есть очень хочется.

– Я тут знаю хороший ресторан! – тут же встрепенулся господин поэт.

«Тут» оказалось «в другом районе города, в получасе езды на автобусе». Такси вызываться снова категорически не желало, поэтому мы дождались дребезжащий «пазик» и торжественно в него загрузились. И если мы с Сигизмундом хоть как-то вписались в пассажирский контингент, то Евгений в набитом автобусе выглядел словно цветущий кустик клубники в упырином болоте. Его самого это, кстати, ничуть не волновало. Стоял себе, держась за поручень, поблескивал запонками в лучах вечернего солнца и мечтательно улыбался. Засмотревшись на это поэтическое явление в старом автобусном нутре, я искренне порадовалась, что чайка с феей остались в гостинице. В конце концов, пусть спокойно поедят – вендинговый аппарат в коридоре и рыбные консервы в сумке Сигизмунда так и манили. Ну и… Никто мне не будет подмигивать многозначительно и, чуть что, ржать с романтическим подтекстом.

Выйдя на нужной остановке, я настороженно огляделась по сторонам. Центр города выглядел гораздо более мило, чем давешняя окраина, но все равно… Тут я поймала собственную мысль за хвостик и порядком удивилась. Я что, действительно сравниваю увиденное с Петербургом и скучаю по нему? В смысле, не по своей любимой пещере в подгороде, не по темным тропам, не по саламандрам и теням, а по самим человеческим домам и улицам?

Вот это да. Что только потеря магии с ши делает, а? Нежную ностальгию будит.

Я тряхнула головой и спросила Евгения:

– И где этот самый ресторан?

– Через дорогу, – поэт махнул рукой вперед и направился к ничем не примечательному подъезду в торце серого здания. Мы с Сигизмундом переглянулись и двинулись следом. Правда, положа руку на сердце, сейчас я бы последовала куда угодно, лишь бы там кормили.

Через пять минут мы уже сидели за столом и листали меню. Я, правда, то и дело отвлекалась, оглядываясь по сторонам. Основательная мебель, красивые лампы, со вкусом подобранные картины на стенах, уютный зал, интересные блюда и коктейли… Ресторан, кажется, действительно был неплохим.

– Я поняла, – пробормотала я, пытаясь выбрать между салатом из оленины и варениками со щукой. Нет. На самом деле прикидывала, поместится ли в меня и то и другое. – Это город-оборотень. Снаружи – постапокалипсис с дырами в асфальте, внутри – нормальный сервис.

– Не оборотень, – отозвался Евгений. – Обманка.

– Почему?

– Он же не оборачивается, а притворяется. Тем, чем не является на самом деле.

– Или является, – я нашла в барном меню клубничный «Мохито», и вечер стал казаться чуть более томным, чем минуту назад. – Наверняка существуют люди, которые видят только выбоины под ногами и серые стены. А есть те, кто этого не замечает, потому что мало времени проводят на улице.

– Интересная мысль, – кивнул поэт. – Я бы ее развил…

– Милейший Евгений, – вздохнула я. – Может, поэты и питаются пыльцой ноосферы или нездешними промыслами, но я обычная девушка и сейчас страшно хочу есть.

– Я буду тартар из сырого мяса, – радостно сообщил Сигизмунд.

– Ты – обычная девушка? – усмехнулся Евгений. – Тогда я демон-парикмахер. И буду пирожки.

Пирожки, кстати, оказались просто объедение.

После пирожков (а также вареников, салата, двух огромных порций тартара и корзинки свежевыпеченного хлеба) мы наконец занялись делом. То есть начали планировать. Точнее, попытались. Навалерьянившийся и объевшийся Сигизмунд впал в некий благожелательный транс, молча улыбался, кивал в ответ на любые предложения и, кажется, уже спал одним глазом. Так что морального сдерживающего противовеса у Евгения не стало, и его воображение развернуло прожекты такого размера, что они не то что в ресторане не помещались – в самом городе, кажется, тоже. Я даже затруднялась с ходу решить, что лучше:

– отправиться в пеший поход длиной примерно в пятьдесят километров на вершину, где мы должны будем сесть и медитировать на рассвете для душевного очищения;