Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

Каждый день, заходя в поезд — я работаю в антикварном ювелирном магазине в Найтсбридже, у Ренье, — я сажусь и наблюдаю. Однако до той неприятной истории в магазине мне ни разу не доводилось испытать свою наблюдательность на деле.

Случилось все утром, примерно через полчаса после открытия. Магазинчик у нас маленький: один прилавок слева у двери, второй, поменьше — перпендикулярно ему, а в самой глубине — крошечный кабинет мистера Ренье. У нас превосходная коллекция старинных драгоценностей, но, по понятным причинам, мы не выставляем ее всю напоказ — лишь некоторую часть, да и ту в надежно запертой витрине. Кроме того, мы предлагаем широкий выбор objets d’art: Фаберже, перегородчатая эмаль, камеи, хрусталь, нефрит и так далее — это все выставлено. В лавке торгуем только мы с мисс Зюскинд. (Починщик работает на дому.) Мистер Ренье лично занимается лишь особыми клиентами и теми, кто делает большие покупки.

По утрам я всегда первым делом оформляю витрину (мы убираем товар на ночь). В тот день, занимаясь этим, я обратил внимание на девочку, что разглядывала витрину похоронного бюро напротив, хотя кроме пары урн и фотографии катафалка там едва ли что могло заинтересовать молодую особу ее возраста, и помню, что уже тогда это показалось мне странным. А обратил я на нее внимание (обычно я не заглядываюсь на девушек, в мои годы все они для меня на одно лицо, разве что служат предметом моих абстрактных умозаключений) из-за плаща — желтого длинного плаща в крупную коричневую клетку. Волосы у нее были под цвет плаща и тоже длинные, а сама она принадлежала к тому типу, который называют богемным — шляпы нет, каблуки совсем низкие, да и принципы, насколько я мог судить по общему виду, немногим выше.

Я некоторое время наблюдал за ней, но тут меня отвлек посетитель — один из вечно жующих резинку американцев. Впрочем, этот был еще ничего, если не считать галстука — не галстук, а катастрофа. Я бы дал ему лет тридцать пять — сорок. Рослый, лицо гладкое и розовощекое.

Он прошел прямо к прилавку и выразил желание посмотреть кольца. Я принес пару подносов на выбор, просто чтобы понять, какого рода кольцо он ищет. Но очень скоро стало ясно: он ровным счетом ничего не смыслит в старинных украшениях, да и вообще, сдается мне, ни в чем старинном не разбирается, разве что оно разлито в бутылки.

Он спросил цену на несколько колец, а два или три даже взял рассмотреть — тогда-то я и заметил, что он левша. Однако видно было: в камнях и оправах он тоже ничего не понимает, а судит исключительно по стоимости.

Было там одно кольцо начала семнадцатого века — цветочный мотив, бриллианты и рубины. Ей-богу, изумительное кольцо. Мистер Ренье так его любил, что даже расставаться с ним не хотел, а потому назначил за него совершенно несусветную цену. Уж явно не по карману тому американцу. Да и не то чтоб он мог отличить кольцо по-настоящему тонкой работы от второсортных.

Наконец на прилавке выстроилось уже три подноса, а мой американец все никак не мог выбрать. Потом он заметил в открытом сейфе позади меня четвертый поднос и спросил, нельзя ли и на него взглянуть. Я вытащил и четвертый, но не успел даже на прилавок поставить, как понял: цветочное кольцо с бриллиантами и рубинами исчезло.

Я был совершенно ошеломлен — да и растерян изрядно. За все семнадцать лет со мной еще не случалось, чтобы хоть что-то, доверенное моему попечению, пропало.

Поставив поднос, я движением бровей подал мисс Зюскинд знак подойти, а когда она оказалась достаточно близко, чтобы засвидетельствовать происходящее, обратился к покупателю — и нелегко же мне было говорить ровным голосом, как ни в чем не бывало:

— Решили взять цветочное кольцо, сэр? Позвольте, я подберу для него коробочку….

И я протянул руку. Американец же ответил (я помню его слова в точности):

— Нет, я ничего еще не решил. Да и вообще просто хотел пока приглядеть пару-другую колец, чтоб жене было из чего выбирать. Мы с ней еще зайдем.

Не помню дословно, что именно сказал на это я, помню лишь, что тянул время, чтобы собраться с мыслями. Я всегда теряюсь в первую минуту. Мисс Зюскинд (она отнюдь не глупа) незаметно выскользнула из комнаты и отправилась за мистером Ренье. Я вышел из-за прилавка и принялся искать вокруг, покупатель тоже, а потом к нам присоединились и мисс Зюскинд с мистером Ренье.

Ну, разумеется, мистер Ренье был в ярости. Он человек вспыльчивый, но обычно умеет держать себя в руках, поскольку высоко чтит чувство собственного достоинства. Однако сейчас он начал мало-помалу горячиться (нет-нет, конечно, никаких прямых обвинений, так не делают), американцу это не понравилось, и я уже думал, что дело обернется худо.