Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

С тех пор дела Милна пошли в гору. Он обращался к разным жанрам: юмореске, роману, драме, детективу, детской литературе, привнося в каждый из них свой неизменный юмор и добиваясь в каждом выдающихся результатов: прежде чем прославиться на весь мир как детский писатель, он прославился на всю Англию как драматург (комедия «Мистер Пим проходит мимо») и как детективный писатель (роман «Тайна красного дома»). Ни в одном из испробованных жанров Милн не задерживался подолгу: его постоянно тянуло к чему-нибудь новому. «Как писателю мне сопутствовала удача, — говорил он о себе, — то, что мне хотелось писать, хорошо продавалось. Как дельца меня преследовал злой рок: если что-то вдруг особенно хорошо продавалось, мне уже больше не хотелось этого писать. К счастью, я удачно женился: жена ценила во мне писателя, а не дельца». Женился он в 1913 году на Дороти де Селинкур («за то, что она смеялась над моими шутками», — ехидничал потом Милн), а в 1920 году у них родился сын, всем известный Кристофер Робин.

«ХЛЕБ по водам» относится к позднему периоду творчества Милна, когда он вновь обратился к детективу и написал несколько рассказов, объединенных одним героем по имени Колби. Как и Милн, Колби — писатель. Иногда он берется за раскрытие преступлений, полагаясь вместо дедуктивного метода или достижений криминалистики на свою профессионально тренированную писательскую фантазию, а иногда, как в данном случае, выступает повествователем, занимательно пересказывающим какую-нибудь необычную историю.

© 1950 A. A. Milne

© А. Азов, перевод на русский язык и вступление, 2011

А. А. МИЛН Хлеб по водам [151]

— Добро не всегда вознаграждается, — сказал Колби, — и я как раз знаю одну печальную историю, которая это подтверждает.

— Добро — само по себе награда, — возразил я, понимая, что не я, так кто-нибудь другой наверняка это скажет.

— Наградой в этой истории была виселица. О чем я и говорю.

— Это история про убийство?

— О да.

— Отлично!

— И как звали несчастного добряка? — спросила Сильвия.

— Джулиан Крейн.

— И его повесили?

— Да, и по его мнению — совершенно несправедливо. И если вы выслушаете мою историю, вместо того чтобы задавать глупые вопросы, то сами увидите, согласны вы с ним или нет.

— Сколько ему было лет?

— Около тридцати.

— А он был красивый?

— Когда повесили — уже нет. Так что, будете слушать историю или не будете?

— Будем! — хором откликнулись мы.

И вот какую историю рассказал нам Колби.

* * *

Джулиан Крейн (начал он) жил в загородном поместье у своего дяди Мариуса и был весьма елейным молодым человеком. Ему бы следовало работать, но работать он не любил. Он и загородную жизнь не любил, но все его намеки на то, чтобы отправиться в Лондон за дядюшкин счет, встречали у Мариуса холодный прием. Джулиан обещал даже приезжать к дяде на выходные с друзьями, но и это не помогало. Нельзя сказать, чтобы Мариус души не чаял в своем племяннике, но ему нравилось, когда тот был рядом. Богатые холостяки к старости часто становятся занудами, а занудам всегда хочется иметь под рукой кого-нибудь, кому некуда от них сбежать. Поэтому Мариус и не собирался отпускать Джулиана. Тихие будни, когда не с кем перемолвиться словечком, и шумные выходные с нашествием горластых юнцов, не особенно желающих его слушать, — все это не входило в его представление о приятной жизни. Деньги давали ему власть над племянником, и он предпочитал ею пользоваться.

— Дорогой мой мальчик, — говорил он. — Тебе и так все достанется, когда я умру, а пока не отказывай больному старику в удовольствии наслаждаться твоим обществом.

— Конечно, дядя, — отвечал Джулиан. — Я просто боялся вам надоесть.

Если бы Мариус и правда был больным стариком, всякий любящий племянник вроде Джулиана охотно бы подождал. Но Мариусу было всего шестьдесят пять, а Джулиан как раз прочитал в утренней газете статью о каком-то долгожителе из Ранкорна, который только что отпраздновал свой сто пятый день рождения. Где находится Ранкорн, Джулиан не знал, но он мысленно добавил сорок лет к своему возрасту и спросил себя, на кой черт ему нужны будут все эти деньги, если он получит их в семьдесят лет, тогда как сейчас, со ста пятьюдесятью тысячами фунтов в банке и целой жизнью впереди… В общем, сами можете себе представить, в каком свете ему рисовалось положение дел.

Не знаю, задумывался ли кто-нибудь из вас о том, как убить дядю; я хочу сказать, дядю, которому вы приходитесь единственным родственником и наследником. Мы прекрасно знаем, что мотивы убийства бывают самые разные: месть, страсть, корысть, страх или просто чья-то мерзкая рожа настолько примелькалась в газете, что вы чувствуете себя чуть ли не обязанным с нею покончить. Я, например, за всю свою жизнь хотел убить лишь одного человека, и только из-за того… впрочем, молчу, молчу: кто знает — может, я еще на это решусь. Но скучная полиция, лишенная всякого воображения, первым делом всегда проверяет денежный мотив, и если он есть, то, считайте, вас уже поймали.