Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

К бесчисленным заслугам Конан Дойла нужно прибавить еще одну: благодаря ему детектив полюбили интеллектуалы. Их, разумеется, притягивала главным образом «логическая» сторона — красота изобретательно составленной задачи, простота и неожиданность решения, игра ума.

Полюбив детектив, интеллектуалы стали не только пробовать свои силы в сочинении криминальных головоломок, но и выступать в качестве критиков и законодателей жанра. Честертон в статье 1928 года «О детективных романах» жалуется, что критики, как правило, ничего не понимают в детективе и даже не пытаются серьезно разобраться в его устройстве. Почему существуют учебники, объясняющие, как писать сонет, и не существует учебников, объясняющих, как писать детектив? — возмущается Честертон.

Справедливости ради надо сказать, что к моменту написания статьи уже было опубликовано эссе Р. Остина Фримена «Искусство детективного рассказа» (1924), эссе самого Честертона «Как пишется детективный рассказ» (1925), вступление американца Э. М. Ронга к сборнику «Преступление и расследование» (1926) и американца У. X. Райта к «Великим детективам» (1927). Райт (писавший детективы под псевдонимом Ван Дайн) сформулировал также двадцать правил написания детектива, которые были удивительно созвучны десяти правилам Рональда Нокса (изложенным в предисловии к сборнику «Лучший детективный рассказ») — оба свода правил были опубликованы в 1928 году. В том же году появилось и предисловие Дороти Сэйерс к составленной ею антологии «Собрание детективов», где подробно излагалась история жанра и анализировалась его структура.

Практики жанра решительно прибирали к рукам теорию и первым делом стремились оградить себя от какой бы то ни было ассоциации с триллером.

Предположим, я отправлюсь в ночной клуб, и там эффектная женщина с зелеными глазами, проходя мимо меня, обронит платок, а когда я галантно нагнусь, чтобы его поднять, прошепчет мне в ухо: «Ради бога, держитесь подальше от дома 568 по Кромвель-гарденс!» — иронизирует Рональд Нокс. — <…> Такое начало не возбуждает любопытства, это не загадка, а просто вранье. Люди никогда не говорят мне ничего подобного, а если и говорили бы, то мне бы и в голову не пришло отправиться на Кромвель-гарденс, 568.

Подобная завязка, добавляет Нокс, неизбежно означает, что в злодеях не будет ничего человеческого, герой и героиня будут вести себя как полные идиоты, а загадки, появившиеся в начале, не будут объяснены в конце, потому что к тому времени и писатель и читатель забудут о них начисто.

Мастера жанра не упускали случая подчеркнуть, что элементы чистой загадки и логического расследования встречаются во многих шедеврах мировой литературы — у Эзопа, Шекспира, в «Тысяче и одной ночи» и т. д. — и что сам детектив тоже может быть подлинным произведением искусства. «По крайней мере в одном отношении детектив имеет преимущество перед другими романными формами, — писала Дороти Сэйерс. — Он обладает прямо-таки аристотелевским совершенством, имея четко выраженные начало, середину и концовку»[4].

Не ограничиваясь описанием, иные из авторов перешли к предписаниям. Центральной метафорой детектива с самого начала была игра: если Эдгар По сравнивает разгадывание преступлений с шахматами, шашками и вистом, то Рональд Нокс упоминает кроссворды и крикет (спортивную игру, близкую сердцу англичанина). И если честное единоборство между сыщиком и преступником определяется доказательным правосудием, то честная игра между автором и читателем тоже требует свода законов.

Десять правил, которые устанавливает Рональд Нокс, призваны превратить детектив в чистое интеллектуальное состязание, избавленное от любых нежелательных, «низменных» примесей:

— преступник должен появляться достаточно рано в повествовании, и им не должен оказаться персонаж, за чьими мыслями позволено следить читателю (явный камень в огород Агаты Кристи с ее скандальным романом «Убийство Роджера Экройда»);

— запрещены любые проявления сверхъестественного;

— не допускается более одного потайного хода или тайной комнаты (тут следует мягкий упрек Милну за подземный ход в «Тайне Красного Дома»);

— нельзя использовать неизвестные науке яды и любые другие элементы, которые потребовали бы длинных объяснений в конце (на этом месте он поминает Остина Фримена и его доктора Торндайка с неизбежной научной лекцией, прилагающейся к расследованию);

— в детективе не должны действовать китайцы;

— сыщику не должен помогать счастливый случай или интуиция;

— сам сыщик не должен совершать преступление;

— сыщик должен немедленно предъявлять читателю все улики;

— глуповатый друг сыщика, «доктор Ватсон», не должен скрывать от читателя своих мыслей, причем его интеллект должен быть чуть-чуть — но только чуть-чуть! — ниже интеллекта среднего читателя;