Только не говори маме. История одного предательства

Умиротворенное состояние матери выражалось в том, что она постоянно напевала себе под нос мелодии Гленна Миллера, популярные в годы ее молодости. Поскольку оптимизм заразителен, я тоже принялась искать себе работу на предстоящие три недели каникул. И нашла ее в местной кондитерской. Мне хотелось быть независимой и иметь собственные деньги.

Я была так горда собой, когда в конце первой недели работы мне вручили коричневый конверт с жалованьем, и в выходной купила в секонд-хенде комплект энциклопедий и пару джинсов. Это было начало эры молодежной моды, и мне хотелось сменить школьную форму на что-то современное. Следующими покупками стали туфли без шнуровки и белая блузка.

Когда пасхальные каникулы закончились, в магазине согласились оставить меня работать по субботам. Это вселило в меня надежду скопить денег на велосипед. На этот раз я была решительно настроена не давать велосипед отцу. Впрочем, теперь, когда у него была любимая машина, можно было и не волноваться. Родители, казалось, были довольны моей активностью, и, хотя я постоянно с ужасом думала о том, что меня попросят делиться заработанными тяжким трудом деньгами, в тот период всеобщего счастья никто об этом не заикался. Мама даже восхищалась моими обновками.

Дом наполнился атмосферой счастья; я подружилась с одноклассницами, и, как мне казалось, родители с пониманием относились к моей новой, подростковой жизни. Внешне все так и выглядело. Но только внешне. Я полюбила виски; оно притупляло боль и взбадривало меня, при этом истощая морально и физически. Апатия, которую мама списывала на переходный возраст или критические дни, охватывала меня все чаще. Она мешала наслаждаться школьной дружбой, независимостью, которую давала работа, окрашивала мои дни в тусклый серый цвет, а ночи превращала в бесконечный кошмар. Сны, в которых за мной охотились, я падала, страдала от беспомощности, заставляли просыпаться среди ночи, и я подолгу лежала, мокрая от пота, не засыпая от страха перед возвращением ужаса.

Участившиеся притязания отца стали нормой моей жизни; омерзительный секс я запивала виски. Отца забавляло то, что я, протестуя против первого, с радостью принимала второе. Мои просьбы о выпивке обычно встречали отказ, и он нацеживал мне виски лишь несколько раз в неделю, приучая ценить его вкус. Я была слишком маленькой, чтобы покупать собственный алкоголь; следовало подождать еще три года.

Воскресенья стали днями семейного выхода. Отец усаживал нас в машину вместе с Джуди, теперь уже пожилой собакой. Соседи видели, как наша счастливая семья выезжает на дорогу и сворачивает к прибрежному городку Портстюарт. Просьба разрешить мне остаться дома, которую я высказала матери лишь однажды, вызвала такую бурю негодования, что я больше об этом не заикалась.

— Твой отец так много работает, — воскликнула она, — и в свой единственный выходной хочет сделать для нас что-то приятное. А ты неблагодарная. Не понимаю тебя, Антуанетта, и никогда не смогу понять.

И пожалуй, это было самое искреннее признание, которое я когда-либо от нее слышала.

Приезжая в Портстюарт, мы устраивались на пикник с чаем из термоса и завернутыми в пергамент сэндвичами. После еды была прогулка. Джуди, без оглядки на свой возраст, резвилась, как щенок, радостно облаивая каждую чайку, а я гонялась за ней, в то время как родители медленно брели сзади. Воскресная прогулка неизменно заканчивалась маминым вопросом: «Ты поблагодарила папу, дорогая?», и я бормотала слова благодарности улыбающемуся человеку, которого презирала и боялась.

В те времена, когда телевизор еще был в диковинку, походы в кинотеатр считались традиционным семейным развлечением, и, разумеется, наша семья не была исключением. Я обожала кино. Каждый раз, когда родители собирались пойти посмотреть новый фильм, я с надеждой ждала, что пригласят и меня. Но случалось это крайне редко.

В четырнадцать лет мне по-прежнему не разрешали выходить из дому по вечерам, разве что посидеть с кем-то из родственников. Иногда мне удавалось ускользнуть ранним утром под предлогом, что нужно позаниматься в библиотеке, и в такие моменты я наслаждалась одиночеством.

Пасхальные каникулы подошли к концу, когда мама удивила меня приглашением.

— Антуанетта, папа хочет пригласить нас вечером в город, так что беги к себе и переодевайся, — сказала она, возвращаясь вместе с ним с работы.

Он встал с постели всего час назад и, оставив меня в их спальне, поехал встречать маму с работы. Как только за ним закрылась дверь, я помылась, тщательно почистила зубы и язык, чтобы от меня не пахло виски, потом застелила постель и приготовила поднос с чаем. После этого я снова надела школьную форму и стала ждать их возвращения. Новую одежду я приберегала для особых случаев, а поскольку мой гардероб был скудным, дома я ходила в школьной форме, переодевалась только на выход.

В тот день он не скупился на виски для меня, поскольку пребывал в хорошем настроении. Он выиграл на скачках, и как я узнала позже, в такие счастливые моменты был щедр во всем.