Только не|мы (СИ)

Поначалу я ещё худо-бедно получала какие-то известия о том, чем он занимается, но потом Тони совсем прекратил вводить меня в курс дела. За целый день он мог не проронить ни слова — ни по телефону, ни вживую. Я изредка видела слоняющуюся молчаливо по квартире серую тень, в которую превратился Тони, и боялась его о чём-либо спрашивать. А между тем эта серая тень становилась всё серее с каждым днём.

Тони был на работе в будни, по вечерам, ночью, в субботу, в воскресенье, в праздники, сутками. Тони уезжал в Москву — на машине, на поезде, на самолёте. Тони летел в Германию за новым оборудованием. Тони искал наладчиков, поставщиков, покупателей, рабочих на производство. Тони ругался с водителями фур. Тони пропадал в налоговой, в милиции. Тони лежал, будто живой труп, на кровати и пил виски. Тони был везде и всюду, только не со мной.

— Мы почти перестали разговаривать, — как-то пожаловалась я, когда Тони каким-то чудом выкроил целый день, чтобы побыть дома.

— Лиз, я столько говорю на работе, что иногда хочется просто помолчать.

Он обнимал меня и находился вроде бы тут, с нами — со мной и Клаусом, который уже стал воспринимать его скорее как внезапного, но всё-таки частого гостя. Однако я ловила себя на ощущении, что Тони не здесь, он до сих пор мыслями погружен в работу. Он вроде спрашивает, как у меня дела, но не слушает, когда я говорю ему, что закончила свой первый фэнтези-роман и хочу сделать на его основе целую самостоятельную серию.

— Что-то вроде саги о Гарри Поттере. Только моя главная героиня — девочка, и её компаньон — волшебный кот. Они вместе попадают в разные приключения, борются со злом, спасают других детей.

— Здорово, — ответил Тони.

Но даже не улыбнулся. Глаза его оставались пусты и безучастны.

— Расскажи мне, что у тебя происходит сейчас в типографии, — попросила я.

— Тебе это будет неинтересно.

— Почему ты так думаешь? Мне интересно всё, что связано с тобой…

— Лиз, — Тони подтянул меня к себе и поцеловал в лоб, — дай мне хотя бы один день не говорить о работе. Я устал.

— Хорошо, — вынужденно согласилась я.

И о работе мы больше не заговаривали, а вяло поддерживали диалог о каких-то отвлечённых вещах, но я понимала, что по-настоящему интересует Тони лишь то, чем занимается он. Будучи со мной, он всё ещё пребывал на производстве, размышлял о бумагах, о налаживании логистики, о методах продвижения и о сотне других вещей, без которых не существовал большой бизнес.

Я знала, что теперь под руководством Тони работали две сотни людей — около пятидесяти с российской стороны и в три раза больше с белорусской. Это были и рабочие, и складские сотрудники, и офисный персонал. Пару раз я побывала на его предприятии, и меня это повергло в настоящий шок. Мне было даже представить трудно, как Тони руководит всей этой живой махиной из людей и машин, как умудряется помнить всех по именам, как его телефон выдерживает сотни звонков в сутки. У меня даже от мыслей об этом закружилась голова. А Тони вращался внутри созданного им аппарата как единственный и незаменимый связующий механизм. Отвлечь его на иное общение не представлялось возможным, потому что каждую минуту кто-нибудь звонил или подлетал лично, чтобы о чём-нибудь спросить, уточнить, узнать, посоветоваться. Я чувствовала себя лишней в этом муравейнике. И мой Тони всецело принадлежал этому муравейнику, но больше нисколечко не принадлежал мне.

В сентябре случился какой-то обвал. Я понятия не имела, с чем он связан. А Тони стал жить фактически на два города. Хотя для меня это сложно было назвать жизнью. На три-четыре дня Тони уезжал в Москву, затем ещё три-четыре дня его можно было застать в Минске, затем он мог укатить на день в Могилёв, где находился большой склад материалов для печати, а оттуда — опять в Москву. Самолётом в Берлин, самолётом в Варшаву, самолётом в Киев, в Новосибирск, в Самару…

К Рождеству ситуация стабилизировалась. Мы смогли в относительно спокойной обстановке отпраздновать вторую годовщину и двухлетие Клауса. В качестве подарка я попросила только об одном: пусть приедет Габи. И моё желание сбылось.

Мы с Тони встретили Габриелю в аэропорту, и по дороге домой в машине Габи смогла лично убедиться, что я нисколько не преувеличиваю насчёт вовлечённости Тони в свой бизнес: он без остановки принимал звонки, совещался, ругался, улаживал какие-то вопросы. Мы смогли поужинать втроём в ресторане, но затем Тони оставил нас с Габи наедине, а сам улетел дальше по делам.

— А чего ты хочешь, Илзе? — спросила Габи на моё потерянное лицо, когда Тони, чмокнув меня на прощание, извинился и вышел из-за стола. — Он крутится, как может. Не думаю, что ему легко поддерживать такой ритм.

— Ему нелегко, — сказала я. — Но у меня складывается ощущение, что бизнес для него важнее, чем я, чем наша семья, понимаешь?

— Понимаю. И думаю, что ты неправа, — строго ответила Габи. — Все мечтают выйти замуж за миллионеров, но мало кто хочет проходить всё то, что, собственно, ведёт к миллионерству. Да, здорово прижиться на всём готовеньком, но если человек поднимается фактически с нуля…