Только одна ночь

И когда Барбара сообщает по интеркому, что звонит Дейв, я чуть ли не отказываюсь от разговора. В мозгу тут же рождается тысяча отговорок. Я на собрании, вышла перекусить, говорю по другой линии… или, может, просто не хочу иметь дело с болью, которую собираюсь причинить ему.

– Привет, как ты? – произносит он извиняющимся тоном.

Три простых коротких слова, но они открывают крохотную дверку в моем сердце и выпускают наружу чувство вины.

– Я немного занята, – неопределенно заявляю я, надеясь, что он сам отсоединится.

– Извини, я не хотел отвлекать тебя. Но послушай, я знаю, что ты на меня злишься… ну, нам бы обговорить этот вопрос. Как насчет сегодня? В Ma Poulette?

– Думаю, мне придется задержаться допоздна. – Если бы я только могла убедить его, что не стоит тратить на меня время. Как можно заставить мужчину отказаться от тебя после шести лет преданности?

Трусость захлестывает меня с головой.

– Пожалуйста, Кейси… просто… мне и вправду надо увидеться с тобой сегодня вечером. Ты знаешь этот ресторан, так? Ну, этот, новый, в Санта-Монике? Я заеду за тобой в семь тридцать?

Каждая фраза – вопрос. Он старается убрать с нашей дороги все камни и прикатать ее.

Я колеблюсь, туманные мысли тучами кружатся в голове. Я больше не иду по дороге, которую Дейв пытается расчистить. Под моими ногами предательский гравий. От него исходит ощущение неустойчивости, непостоянства. И если по пути я упаду и поранюсь, не знаю, будет ли кто-нибудь рядом, чтобы вывести меня обратно к шоссе. Однако я выбираю именно этот вариант. Я уверена, что поступаю правильно, но даже себе не могу объяснить почему, как же я могу донести это до Дейва?

Да и надо ли?

Трусость обладает собственной силой, в которую никак не вписывается охватившая меня эйфория. Ясно одно: я кое-чем обязана этому мужчине. По крайней мере, ужином.

– Я встречусь с тобой в семь тридцать, – говорю я.

Возможно, к тому времени я вновь стану храброй…

Господи, помоги мне!

День утратил сюрреалистические краски. Я вдруг погружаюсь в него, становлюсь нетерпеливой, критичной, торопливой, как секундная стрелка часов, которая все время стремится оказаться в другом месте. После марафона собраний Барбара сообщает, что звонила Симона; сказала, что это очень важно. Но зачастую Симона считает важной какую-нибудь распродажу в «Бебе». Кроме того, у меня нет времени ей перезванивать. Я лечу домой и готовлюсь разбить сердце мужчине.

В 19:30 я распахиваю перед Дейвом дверь в белом платье до колен, без рукавов, но с не слишком глубоким вырезом. Оно прекрасно подошло бы жене политика. Волосы забраны вверх, в ушах жемчужные серьги.

– Ты идеальна, – говорит Дейв, предлагая мне руку.

Опять это слово. Я уже начинаю ненавидеть его.

Но я не признаюсь в этом, молча ожидая, пока он откроет передо мной дверцу «мерседеса». Хорошая машина, статусная, говорит о богатстве и комфорте. Но я вспоминаю вспышку адреналина в «альфа-ромео» Роберта, трепет и возбуждение у меня в крови, когда он несся сквозь темную ночь Лос-Анджелеса.

Долго ли длится подобный трепет? И хочу ли я испытать его вновь?

Не над этими вопросами мне надо сейчас думать. Я должна сказать Дейву правду. Может, за ужином, или перед ним, или после – может, в машине по пути домой. Что предписывает этикет в случае предательства?

Вина поедом ест мое сердце. Она пожирает остатки вчерашнего счастья.

Шаг за шагом. Вот и все. Если просто переставлять ноги, все будет хорошо. Сначала надо справиться с одной непосильной задачей, а потом, со временем, Дейв исцелится, и я снова стану беззаботной, как в объятиях Роберта. Да, я нарушила правила, правила Дейва, правила моих родителей, свои собственные правила… но правила для того и существуют, чтобы их нарушать.

Это была любимая фраза моей сестры… пока она не решила, что никаких правил не существует вовсе.

На окраине сознания замаячили мысли о сестре, но я не уделяю им должного внимания.

Я смотрю искоса на Дейва. Он выглядит хорошо. Мне кажется, он даже побрызгался одеколоном, что для него несвойственно. Он за пять лет так и не использовал один флакон Polo Blue.

На нем спортивный пиджак, который я купила ему в Brooks Brothers, итальянская рубашка цвета бронзового заката. Ему очень идет.

Впервые я замечаю, как он держит руль – будто это единственная вещь, удерживающая его на земле. Он нервничает? Чувствует происходящие во мне перемены?

Я внимательно всматриваюсь в его лицо, но оно ничего не выражает. Взгляд прикован к дороге, губы поджаты – то ли решительно, то ли в ожидании чего-то.

Я сдаюсь и пытаюсь расслабиться, откинувшись на мягкое кожаное сиденье. Телефон вибрирует в сумочке, но я не обращаю на него внимания. Боюсь выдать себя, если это он. Боюсь того, что Дейв может прочесть по моему лицу.

Шаг за шагом.

Я никогда прежде не была в Ma Poulette, но название мне не нравится. Это глупый каламбур, обыгрывающий французские слова «курица» и одно из определений нежности. Но англоговорящим посетителям этого не понять, а французы вряд ли сочтут подобную игру слов забавной.