Только он

– А что ещё делать? – Дима, не торопясь, снял куртку, повесил, не нагибаясь, принялся стягивать кроссовки. – Я просто не понимаю, чего ты от меня хочешь. Я гулять не имею права?

Отец недовольно выдохнул, но согласился:

– Имеешь. – И добавил: – Ксюша твоя приходила, беспокоилась, что никак не может до тебя дозвониться.

– Так я ж телефон дома оставил, – равнодушно напомнил Дима. – Вечно Ксюха паникует без причины.

А отец опять прицельно вперился:

– А точно, без причины? – Помолчал пару секунд, а потом выдал, но уже не столько громко, видимо, не желал, чтобы мама услышала: – Откуда у тебя в телефоне Алёнин номер?

Ну, ясно.

– Откуда и у тебя. Она же тут сама при всех говорила. – Дима наконец разобрался с кроссовками, ногой отпихнул их в сторону, и тоже уставился на отца: – А тебе кто право давал в моём телефоне рыться? Тоже стал как мама? Проверяешь?

Но тот проигнорировал его негодующие вопли.

– Ты сейчас опять у неё был?

– А-а! – с пониманием протянул Дима. – Так вот в чём дело.

Он направился в свою комнату. Отец, конечно, двинулся следом, зайдя, плотно закрыл дверь.

Ну и отлично. Значит, и Диме теперь можно высказывать, не сдерживаясь, ни в словах, ни в громкости.

– Тебя это больше всего беспокоит? А что вдруг? Ревнуешь? Боишься, что я её у тебя уведу?

– Ди-ма! Какой бред! Откуда ты взял, что между нами, вообще, что-то есть? Это она тебе так сказала?

– А разве неправда?

– Нет, – отрезал отец. – И при чём тут я? Дело в тебе. Как ты у неё оказался прошлый раз?

Получается, Алёна не наболтала лишнего, не стала ни жаловаться, ни выдавать с потрохами.

– Ну-у-у, – протянул Дима, нарочно подольше, а когда надоело, произнёс: – У Ростика выпил для храбрости и пришёл признаться, что люблю её.

Отец изменился в лице. Выражение такое, словно сын, ну, что ли родину предал или убил кого, и всё уже, финиш, нет ему ни спасения, ни прощения. Дима усмехнулся украдкой, торопливо исправился:

– Да шучу я. Не помню. Наверное, с Ростиком куда-то попёрлись. А потом разошлись. – Повторил ещё раз: – Ну, не помню. – Заверил: – И сейчас я у неё не был. Не волнуйся. – Опять усмехнулся и, не сдержавшись, выложил: – Я для неё слишком маленький. Ещё и студент. А она со своими студентами не мутит. У неё принципы.

У отца желваки вздулись на скулах, глянул напряжённо и сумрачно:

– Ты откуда всё это взял?

– А ты догадайся.

– Дим! Это…

Да сколько можно? Лезть в душу, препарировать его по-живому. Неужели же не видно, насколько ему говорить о подобном непросто. Хотя отец всегда такой, замечал только то, что на поверхности, не заглядывал в глубину. Не умел. Или не желал специально? Искренний, бесхитростный, прямолинейный.

Вот и Дима, как он, не станет дальше слушать, а тоже выскажет бесхитростно и прямо:

– Всё, пап! Хватит! Я в туалет хочу.

Он обогнул отца, распахнул дверь, действительно потопал в сторону туалета, посидел там подольше, чтобы отцу не пришло в голову поджидать на выходе. Тот не поджидал, уже о чём-то трепался на кухне с мамой, и Дима спокойно вернулся в комнату.

В первую очередь взялся за телефон, который действительно валялся на кровати.

Звонки – от Ксюши, от мамы, от папы. Блин, нашли деточку. От Ксюхи ещё и куча сообщений. И даже сама прибегала. Ну, не соврал же отец.

Достала. Реально достала. Сначала динамила, выделывалась, особо внимания не обращала, а теперь сторожит его, будто собака. И сама прибегает, даже звать не надо.

Дима набрал специально для неё: «Я дома. Не звони. Не отвечу. Спать ложусь». И плевать, что ещё рано. Отправил. Почти моментально рядом появилась двойная галочка – просмотрено. Наверняка сейчас тоже чего-нибудь настрочит, обеспокоенное или обиженное. Да и пофиг. Предупредил же честно, что не ответит.

Он бросил телефон назад на кровать.

Пойти, пожрать что ли? А потом и правда лечь спать. Есть хочется, а вот выходить из комнаты – не очень. Ещё и мама начнёт прикапываться. Но есть и правда жутко хочется.

А может, родители уже свалили из кухни? Ведь в гостиной или спальне трепаться даже удобней.

Он приоткрыл дверь, прислушался – тихо. До кухни добрался спокойно, без приключений, но не успел вздохнуть с облегчением, как нарисовалась мама.

– Есть хочешь? Подогреть?

Дима решительно мотнул головой.

– Не надо. Я сам.

Она не возразила, только посмотрела пронзительно, напряжённо, словно в мысли попыталась влезть.

47

Если Алёна и поджидала чьего-то визита, то уж точно не его. Даже близко не угадала, когда поднимала трубку домофона, кто откликнется на её взволнованное «Да».

– Алён, можно к тебе?

– Глеб?

– Я.

– Проходи.

Она нажала на кнопку, домофон запиликал, разблокировав замок, а Алёна принялась отпирать входную дверь.

Глеб вышел из лифта, пересёк площадку, выражение на лице серьёзное, даже чуть мрачноватое.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Алёна.

Он перешагнул порог, прикрыл дверь, ответил вопросом на вопрос:

– А ты этого хочешь?

– В смысле? – озадачилась Алёна, не в состоянии объяснить не только значение его слов, но и нескрываемую неприязнь в голосе, а Глеб сдержанно хмыкнул и пояснил:

– Чтобы что-то непременно случилось.