Только по любви

— Возможно. Или он может не осознавать, что люди, зная, что Рэнд действовал по указанию Генриха, скрывая француженку, должно быть, верят, что он также действовал по его приказу, убивая ее. Позволив повесить Рэнда, он вовлечет себя в убийство.

— Вы допускаете, что сэр Рэнд невиновен?

— Да. — Изабель не могла сказать, что вселило в нее такую уверенность, если только не то, как он спас маленького мальчика на турнире, и то, как он держал малыша после, как будто его детская жизнь имела огромную ценность. Он почувствовал ту боль, которую испытывала она от своего травмированного пальца; она увидела это по его лицу. Ни один мужчина, такой нежный и заботливый, не мог отнять жизнь новорожденного или его матери.

— Такая преданность похвальна, но вы подразумеваете, что мой сын может допустить судебную ошибку, позволив его повесить.

— Он может поступить необдуманно, чтобы сохранить свою корону.

Маргарет бросила на нее холодный взгляд:

— Очевидно Генрих имеет достоверные доказательства того, что сэр Рэнд виновен.

— Тогда почему не посадить его в тюрьму в тот момент, когда он прибыл в Лондон? Зачем ждать? Нет, ваша милость. Я считаю, что король был вынужден действовать против своей лучшей натуры. Смерть мадемуазель д’Амбуаз была предназначена для того, чтобы сбить его с толку и принудить его к действию. Кто-то хочет, чтобы сэр Рэнд подвергся его суду, а доказательствами против него можно было манипулировать и опорочить короля. Когда Генрих будет заподозрен в том, что приказал совершить мерзкое убийство своей собственной плоти и крови и матери младенца, его могут осудить так же всецело, как Ричарда III, и лишить власти так же легко.

Леди Маргарет замедлила шаг, чтобы посмотреть на Изабель:

— Мысль не нова.

— Но то, каким образом Рэнда привязали к убийству мадемуазель Жюльет, добавляет ей веса, вы согласны?

— Если бы мы только знали, кто пришел за ней. Да и куда ее увезли.

Это был тот вопрос, которого ждала Изабель.

— Вы можете это выяснить, леди Маргарет, — сказала она, пряча руки, сжатые в кулаки, в складках платья. — Вы мать короля, и он любит вас больше всех. Никто не сможет отказать в любой вашей просьбе. Более того, мне говорили, что вы иногда собираете совет по мелким делам с благословления короля, что вы выслушиваете петиции и выносите приговоры, чтобы Его Величество мог направить свои силы на более весомые дела. Вы не могли бы созвать трибунал по этому делу?

— Трибунал. — Лицо пожилой женщины стало задумчивым.

— С вашим влиянием и под печатью ваших приказов можно найти капитана отряда, который тайно похитил француженку из Брэсфорда. Можно вызвать повитуху, которая принимала роды, и опросить ее. Можно установить личность владельца цитадели, где убили мадемуазель, чтобы он объяснил, как она поселилась там или, по крайней мере, почему она умерла в том месте, а не в каком-то другом.

— Вы предлагаете мне провернуть это, пока Генрих отсутствует в Вестминстере и занят этим бунтом.

Изабель покраснела:

— Я не имела в виду что-то такое… такое нечестное. Просто сейчас самое время.

— Как скажете, — сказала мать короля с пренебрежительным жестом, прежде чем снова отвернуться, позволяя взгляду остановиться на своей скамеечке для молитвы из черного дуба, покрытой бархатом, которая стояла в углу. Она понизила голос до шепота. — Но что если ответы окажутся… ошибочными?

— Осмелюсь думать, что они не окажутся таковыми, — ответила Изабель. — Но если и так, вы должны исправить это дело, ваша милость. Вы не можете быть той, кем вы являетесь, и с чистой совестью допустить, чтобы было иначе.

Повисла пауза. Где-то монотонно бубнили мужские голоса, которые были низкими и спокойными, но гудели со сдержанной силой. Залаяла собака. Куры закудахтали в тревоге, затем затихли. Изабель стояла так натянуто и прямо, что ее колени болели. Она начала раскачиваться, легкое движение, которое стало более заметным с каждой проходящей секундой.

— Нет, — наконец сказал леди Маргарет. — Генрих не может быть виновен, я отказываюсь верить в это. Также не могу этого принять и в отношении сэра Рэнда. Если… если что-то нужно сделать, это должно быть сделано в скором времени и в Вестминстере, поскольку там у меня есть доступ к печатям, и герольдам, и к ведомостям, в которых указано, кому платили, когда и за какую услугу. Мне придется оставить Елизавету.

Это было полное согласие, поняла Изабель. Она выиграла. Облегчение было такое сильное, что ее колени подогнулись, заставив ее резко прийти в себя:

— Мне жаль, но у королевы-супруги… есть еще несколько недель до срока, я полагаю?

— Так думают и все остальные, считая от даты ее свадьбы. Я не уверена. Но не важно. В отношении ее безопасности мы должны положиться на ее врача и тех, кто кружит вокруг нее, как осы вокруг созревшего фрукта.

— Я уверена, все будет хорошо. Ее Величество может быть… и не крепкого телосложения, но она и не слабая.