Только позови

Круглая голова Мейхью качнулась из стороны в сторону.

— За такие штучки полагается заключение. Я уже решил. Он намеренно уронил честь подразделения.

— А по-моему, мудрее сделать послабление.

Мейхью снова мотнул головой.

— Я даже думаю, не поставить ли вопрос о дезертирстве. Три недели отсутствовал.

— Если военнослужащий возвращается в часть по собственной воле, он не считается дезертиром.

— Этот пункт имеет исключения.

— Капитан, — вкрадчиво произнесла гарнизонная знаменитость, — вам не кажется, что вас больше беспокоит, что о вас подумают в штабе, нежели суть дела?

Мейхью стиснул зубы, ощетинился.

— Пожалуйста, не сердитесь. Но тюремное заключение бросит пятно на все подразделение. Это куда хуже, чем один псих. Посерьезнее каша заварится.

— Мне безразлично. Он сделал это преднамеренно и назло мне. И я добьюсь, чтобы он получил сполна.

— Зачем же относить это к себе? Сложится впечатление, что вы сводите счеты.

Мейхью упрямо качал головой.

— Формально я буду прав.

И все-таки капитан чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он беспрестанно озирался по сторонам. Уинч знал, что он редко бывал в главном офицерском клубе и еще не сошелся с публикой. Уинча же, напротив, то и дело приветствовали старшие офицеры, собиравшиеся в зале. Большинство были лично знакомы с ним по работе с его отделением. Уинч остановил у столика одного штабного полковника и, поднявшись, представил ему капитана Мейхью, потом остановил другого. Оба раза Мейхью вскакивал и едва не вытягивался в струнку.

Наконец настал момент, которого так ждал Уинч. В дверях появился полковник Стивенс. Худощавый, седоватый, он с достоинством, как и подобает старому уэст-пойнтовцу, прошествовал в зал. В облике Стивенса всегда было что-то такое, что выделяло его среди прочих. Теперь же на погонах у него красовалась звезда бригадного генерала. Производство вышло ему около месяца назад. Завидев Уинча, генерал сам подошел к столику.

— Привет, Март! — Он сердечно улыбнулся. — Как поживаете? Что-то давненько мы не виделись. — По всему чувствовалось, что высокое начальственное лицо питает явную слабость к уорент-офицеру Уинчу. Тот представил Стивенсу капитана Мейхью. Генерал корректно наклонил голову. — Кстати, Март, что с вашим юным протеже… как его, Лэндерс, кажется?

— Все нормально, сэр, — сияя ответил Уинч. — Абсолютно нормально.

Когда генерал отошел и оба сели, Мейхью, казалось, совсем одеревенел.

— В таком случае я буду вынужден действовать через вашу голову, капитан. Вы отправляете в камеру и штрафбат, а я подаю рапорт о переводе его ко мне.

Это был чистейший блеф, похлеще, чем в покере. У Уинча не было никакой уверенности, что у него хватит связей, чтобы провернуть такую операцию.

Мейхью сидел как оглоушенный.

— Вы не сделаете этого… — он запнулся, подыскивая подходящую формулу обращения, и закончил нейтральным — мистер Уинч. Не сделаете.

— Обязательно сделаю! Он в моей роте был. Даром, что ли, я его учил?

Шея у Мейхью побагровела еще сильнее.

— Ну ладно, — пробормотал он себе под нос и допил стакан. — Хорошо, мистер Уинч, сейчас я распоряжусь, чтобы его переправили в госпиталь. — Капитану ужасно хотелось остаться, пропустить еще пару стаканчиков и быть представленным еще одному генералу, но он поднялся. — Надеюсь, мы еще как-нибудь посидим тут, мистер Уинч.

— Конечно, посидим, — ответил Уинч, а про себя добавил: «Черта с два».

Мейхью вышел из клуба. Уинч подумал, что надо бы позвонить Стрейнджу из автомата, обрадовать его, но он был совершенно измочален.

Лэндерс находился уже в канцелярии и под стражей, когда Мейхью вернулся к себе. Он сделал все, как сказал Уинч. Но, шагая по затвердевшей грязи к дверям казармы, он попался на глаза Мейхью, спешащему в клуб. Капитан велел послать за ним караульных.

В спальном помещении Лэндерс обнаружил, что койка его голая. Одеяло и белье убраны, на пружинах лежит скатанный матрац. Как будто его и не было. Его охватило острое, как никогда, чувство бездомности. Солдаты, слонявшиеся по казарме, кидали на него безучастные взгляды. У каждого было свое место, своя койка, свое одеяло. Двое караульных, посланных за Лэндерсом, нашли его возле койки в глубокой задумчивости.

Вернувшийся из клуба Мейхью был по обыкновению неподражаем: крут, решителен, деловит.

— Есть мнение направить вас в госпиталь на обследование. Я пошел навстречу, — заявил он сухим тоном, не скрывая, что он лично с этим мнением не согласен.

В канцелярии, куда привели Лэндерса, собрались погреться после окончания рабочего дня ротные офицеры. Ему показалось, что в раскосых глазах лейтенанта Превора загорелся смешливый огонек, а по лицу лейтенанта Бернса, бывшего зама Превора, мимолетно мелькнула ободряющая улыбка. Он не знал, то ли пронесся по комнате вздох облегчения при слове «госпиталь», то ли это вздохнул он сам.

Недавно назначенный в роту молодой лейтенант Мэтьесон получил приказание с двумя конвоирами доставить Лэндерса в тюремное отделение при гарнизонном госпитале. Короткая поездка на ротном джипе прошла как четкая последовательная смена унизительных картин с заготовленного набора слайдов.