Только с тобой

Лиза проверила спящих детей. События последнего месяца дали им огромный скачок в развитии, просто перебросив вперед на несколько лет. Из радиоприемника звучало танго «Дождь идет» — негромкая песнь француза под красивую мелодию брала за душу. Лиза притаилась в прихожей в нише, слушая музыку.

— Ты что тут стоишь? — нашел ее Владимир.

— Тебя жду.

— Меня? — переспросил шепотом.

— Тебя, как и в тот раз, помнишь. Она потянула его за свитер на себя, обнялись. — Я помню какой тогда от тебя был запах — свежести, одеколона, который я тебе подарила и желания. Такого желания, что я испугалась, знаешь…Испугалась, что побегу за тобой, а ты меня не позвал.

— Разве я тебя не звал? Я кричал на весь мир, как люблю тебя.

— А я не слышала.

— Не слышала? Как? Ведь тогда не было другого мужчины на земле, так сильно влюбленного.

Целовались. Нюра позвала их обедать.

— Сейчас немного перекусим, а уж наедаться будем вечером. Я запеку того барашка, что принес машинист паровоза с картошкой и спеку большой хлеб — поставила тесто.

— Ароматная выпечка не для ваших интерьеров, — засмеялась, входившая в мокром плаще Маша. Отдала плащ внимательному Владимиру, крикнула приветствие Нюре на кухню.

— А где вам Айвазовский? — показала на пустую стенку.

— Это, видимо, было приданным мачехи, — ехидно ответила Лиза, она прихватила самое ценное.

— И материны жемчуга? — воскликнула Маша.

— В, принципе, она была хорошей женой, она с отца пылинки сдувала, молилась на него. И он был доволен ею, кажется.

Лиза помогала Нюре накрывать на стол. Нарядное платье из сочного голубого креп-сатина с плечиками, низами рукавов, отороченных атласом в тон ткани, подчеркивали ее изящную фигурку. Лодочки на высоком каблуке с верхом из лака сделали ее еще выше.

Мода 1945 года сдержанная, элегантная. Ушли кричащие рюши, кокетливые фонарика, разлетающиеся юбки-клеш. Их сменили юбки прямого покроя и удлиненные, отрезные по линии талии пиджаки, и полупальто приглушенных тонов. К сентябрю Лиза сшила в Доме моделей комплект: полупальто и юбку. Она три раза ездила на Сретенку на примерки, поняв и оценив преимущества покупной одежды. Но оно того стоило! Черное шерстяное полупальто с поясом на бляшке, воротник и большие карманы которого украшали рельефные строчки, узкая прямая юбка чуть ниже колена с неглубоким вырезом сзади сидели на Лизе, словно влитые. Все это великолепие украшала черная шляпка из фетра с бархатной лентой. Лаковые полусапожки, перчатки и шарфик сероватого оттенка, найденные заботливой теткой, прилагались в подарок. Лиза, зачаровано смотревшая закрытый показ одежды перед главным просмотром, попросила восхитительную юбку с встречными складками спереди и сзади и вязаный свитер в тон юбке. Алочке досталось пальтишко из фуле и красные резиновые сапожки.

Глава 28

Опустился вечер тихий, теплый. Дети заснули. Год назад Лиза родила еще одну девочку, Анечку, маленькую куколку со слегка припухлыми голубыми глазами. Она чуть не потеряла этого ребенка и старалась не вспоминать то происшествие.

Маша тогда вбежала прямо на лекцию, и испуганным голосом сообщила, что автомобиль Владимира попал в аварию, что звонила Нюра, а ей звонили из больницы. Лиза смотрела на нее не понимая, что та говорит, потом бросилась из аудитории, выскочила на улицу:

— Куда? Куда повезли? — кричала она, выбежавшей вслед Марии, мечась по двору.

— В Бакунинскую, вроде как, сюда за тобой ехал.

Лиза бежала, не разбирая дороги, в больницу — здесь недалеко. Кидалась, как сумасшедшая в кабинеты, ища мужа. Он сидел на лавке в коридоре у окна в окровавленной рубашке.

— Что? Где рана? Где? — выла она.

— Это не моя, — успокаивал он ее, испугавшись, — это кровь водителя Юры, — и он показал головой на дверь операционной.

— Не твоя? — бешенными глазами скользила по его телу, — не твоя?

Юрия оперировали три часа, Лиза за это время не проронила ни слова, стояла у окна и плакала. Владимир виновато смотрел на нее, хотя в этой аварии не было виноватых — лопнула покрышка и автомобиль влетел в столб. Врач прогнозов не давал, сказал ждать до утра, а там видно будет.

— Пойдем, — дотронулся до ее плеча Владимир.

— Пойдем, мы устали, — бледными губами прошептала Лиза.

Лиза сразу легка на диван, как вошли в квартиру, прямо так, не переодевшись, ей было нехорошо, сильно тошнило и болел бок.

— Хочешь я буду ходить пешком? — усмехнулся Владимир.

— Нет, не надо пешком, — она помолчала и зарыдала. — Больше не смей, не смей…, ты не можешь еще раз бросить меня, понял меня, ты понял меня? — давясь слезами рыдала она.

Он подсел подле нее на пол, гладил руки, целовал.

Нюра носилась вокруг них, напуганная до смерти, принесла грелку — отогреть холодные ноги Лизы, потом горячего чаю — отогреть все еще холодеющую от ужаса ее душу.

— Я беременна, — тихо прошептала Лиза, успокоившись наконец. — Поздравляю.

— Так любить нельзя, — беззвучно прошептала Нюра, поэтому ее никто не услышал… и хорошо, наверное.