Только твой (ЛП)

Времени, которое она потратила на то, чтобы отметить внезапное изменение его тона, было как раз достаточно, чтобы она смогла удержаться и не соскользнуть на пол, ручьем рыдая от облегчения. Даже когда она вдохнула полной грудью, кажется первый раз за три месяца, она знала, что не может допустить, чтобы это было для него так легко.

Он ее ранил. Тяжело. И ему надо будет немного попресмыкаться, прежде чем он снова припаркует свой автомобиль в ее гараже.

- Довольно радикальные меры, чтобы избавиться от необходимости стирки, - ответила она, удостоверившись, что ее голос не откроет ни капли той надежды, что порхала в ее сердце подобно моли под стаканом.

- Дело не только в этом и ты… - он прервался, когда появился их официант.

Терри заказала кофе и цыпленка Альфредо в особой подливе, ни мало не интересуясь, что за пища окажется перед ней. Что было важно, так это то, почему Эван внезапно захотел вернуться и может ли она рискнуть открыть эту дверь. Бог свидетель, она хочет. Но если он опять передумает, и она опять окажется там же, а он ее бросит, она не уверена, сможет ли это пережить. Быть сильной ради дочери – делать хорошую мину ради семьи – на это ее еще хватало. Но это вся боль, которую она может вынести.

Они молчали, пока официант ходил и разливал их кофе. Это займет немного времени и Терри сомневалась, захочет ли Эван, чтобы его снова прервали. Она провела эти несколько минут, успокаивая нервы и стараясь ожесточить свое сердце, готовясь к любым заявлениям и обещаниям, которыми ее муж мог бы ее атаковать. Стеф, думала она. Ей надо сосредоточиться на том, как разрушительно было бы для ее дочери иметь родителей, которые разошлись и воссоединились, только для того, чтобы снова разойтись. Стеф вступает в подростковый возраст, и ей не нужна эмоциональная катастрофа. Да и не вынесет она еще боли.

- Если бы я настолько ненавидел стирку, я бы заплатил прачечной у нас внизу, - сказал Эван, когда их кофе был сервирован и они опять остались одни, - хочешь, верь, хочешь не верь, но нет ничего, что я не мог бы сделать сам или кому-нибудь за это заплатить.

- Что же, прекрасно, но когда ты плавно переходишь от прачечных скорбей к желанию вернуться домой, что мне остается думать?

- Я не хотел, чтобы это возникло в разговоре вот так вот, - продолжил он и на его щеках появился налет румянца, - полагаю, я не очень в этом хорош. Я имею в виду всю эту тему с вечерним свиданием.

Возможно потому, что никто из них не был на свидании почти полтора десятилетия. Об этом она знала.

- Ты с кем-нибудь еще встречался?

- Нет.

То, как он это сказал, и выражение его лица, когда он это произносил, заставили ее поверить, что он говорит правду.

- Я больше никого не хочу.

Но, с другой стороны, он больше не хотел и ее. Это он чертовски ясно дал понять.

- Ничего не изменилось, Эван. Всё то же самое, поэтому вещи, которые сделали тебя настолько несчастным, что ты ушел, несомненно, сделают тебя настолько несчастным, что ты уйдешь снова. Я не буду снова проходить – и проводить нашу дочь – через это.

- Всё изменилось. С притворством покончено, и, если мы проведем остаток наших жизней вместе, то это будет, потому что мы оба хотим этого, а не потому, что ни у кого из нас не хватает решимости выйти за дверь.

Она разорвала третий пакетик сахара и высыпала в кофе просто, потому что заслужила это.

- Что, если мы оба этого хотим, но все же не можем заставить это работать?

- Ты меня любишь?

Вопрос обрушился на нее так быстро, что она рефлекторно кивнула, прежде чем смогла подумать о том, готова ли она дать ему столь большую власть.

- Тогда мы можем заставить это работать.

- Три месяца назад я тебя любила, и этого оказалось недостаточно, - почему он не может понять то, что не так просто, как решить, что он готов вернуться домой, – и почему ты думаешь, что вот так просто, волшебным образом, этого будет достаточно сейчас?

- Не волшебным. Просто теперь, когда мы вытащили наше барахло из-под кровати, мы можем начать с ним разбираться. На это потребуется время, но наш брак того стоит.

Его голос звучал уверенно, но он потерял ее до последней крошки. Он добрался прямо от А до Я, когда в то утро ушел от нее без предупреждения. Теперь он хочет вернуться и разобраться с Б через Ю? Им стоило попробовать перерыть часть барахла, прежде чем ему собирать свое.

Когда она ничего не ответила, Эван отпил кофе. Поигрался серебряной ложечкой. Намазал и съел кусочек хлеба из тех, что им принесли с кофе. Молчание тянулось так долго, что стало уже неловким, а она все еще не могла найти правильных слов, чтобы заполнить его.

- Ты так не думаешь? - спросил он, наконец.

- Я не знаю, - она тоже намазала кусочек домашнего хлеба и просто на него смотрела, - почему ты не сказал мне, что тебе было так плохо, что ты думал об уходе?

- Потому что ты помешана на контроле, и если ты думаешь, что что-то в порядке, то оно должно быть в порядке. Я должен был сделать это быстро, как пластырь оторвать, иначе ты бы все время говорила себе, что это все только в моей голове.