Только ты

— Это она? — кивает он в мою сторону.

— Так точно, — заявляет Иваныч. — Она.

— Полиция, охрана в аэропорту?

— Никаких проблем, Валерий Палыч, — чеканит Иваныч. — Всё в полном порядке.

— Хорошо, — холодно одобряет Ковалевский.

Водитель спешит открыть перед ним дверь дома. Перед тем, как войти, Ковалевский кивает нам и Иваныч шипит мне:

— Вперёд.

Я захожу в дом и чувствую аромат персиков. Он такой насыщенный, будто недавно здесь разломили пару спелых плодов. Кругом мрамор, дорогая, судя по всему, итальянская мебель, вазы с цветами и икебанами, картины на стенах и гипсовые скульптуры.

Ковалевского, торопясь и приветственно улыбаясь, встречает какой-то мужчина, принимает небрежно скинутое пальто, надевает его на вешалку. Ковалевский, будто не замечая его, следует по коридору к двери вишнёвого цвета. Иваныч гонит меня за ним.

Мы входим. Кругом зелёные растения, книжные шкафы и картины. Одна стена почти полностью представляет из себя камин. Уютно потрескивают дрова. В отличие от прохлады коридора, тут тепло. Пахнет чем-то цитрусовым и свежим.

Ковалевский устало опускается в изогнутое кресло, обитое бархатом, стоящее неподалёку от камина. Придвигает к себе стеклянный столик на колёсиках, откупоривает тёмную бутылку и льёт из неё янтарный алкоголь в пузатый бокал. Пригубливает и предлагает мне присесть напротив, в такое же кресло. Сглотнув, я делаю, что он велит. Иваныч продолжает стоять.

— Оставь нас, — говорит Ковалевский.

Иваныч кивает, выходит и тихо закрывает за собой дверь.

Мужчина напротив внимательно смотрит на меня. Изучает. Молчит. Я буквально кожей ощущаю его власть. Она тут безгранична. Он может всё. И от него зависит, что дальше будет со мной. Опускаю взгляд. Заставляю себя посмотреть в его серые глаза. Снова опускаю взгляд.

— На кого ты работаешь? — спрашивает меня Ковалевский.

Голос его мягок, но интонации — жестки. Он будто мурлычащий кот, подкрадывающийся к своей маленькой жертве.

— Ни на кого, — просто отвечаю я. — Произошла ошибка.

Ковалевский степенно отпивает из бокала, и, рассматривая жидкость на свет, спрашивает:

— Какая ошибка?

— Меня, похоже, приняли за кого-то другого… — тихо отвечаю я.

— И за кого же?

— Я не знаю, — говорю я.

— Где колье?

— Я не понимаю, о чём вы.

Ковалевский устало вздыхает, давая понять, что он устал от этой истории и ему не нравится мой ответ. Но другого у меня нет.

— Я говорю о бриллиантовом колье эпохи расцвета Римской Империи, — говорит он, — стоимостью в пятнадцать миллионов евро. О колье Лантольи.



Глава 6

Теперь я понимаю, почему для срочного перелёта моей скромной персоны был организован дорогущий рейс в частном самолёте. Не могу сказать, что от этого понимания мне становится легче.

— Послушайте, — в очередной раз пытаюсь достучаться до своего похитителя я. — Я понимаю, что вы очень огорчены… раздосадованы… Но поверьте мне, я не имею ни малейшего отношения к этому колье. Ни малейшего. Я о нём впервые узнала от вашего… сотрудника. Понимаете, ситуация совсем-совсем не такая, какой вы её видите. Я просто приехала к знакомому парню… А потом…

— Зачем? — сухо спрашивает Ковалевский, продолжая сверлить меня взглядом.

— Что зачем?

— Зачем ты к нему приехала?

Этот допрос порядком действует мне на нервы. При том, что у меня и без того была не самая спокойная ночь.

— По личным причинам, — говорю я.

— Мне повторить вопрос?

— Я приехала к нему переспать с ним. Довольны?

Выражение лица Ковалевского не меняется, но в глазах будто появляется больший интерес. Он очень красивый мужчина и эта недельная щетина ему очень идёт. При других обстоятельствах, я, возможно, стала бы флиртовать, видя такой взгляд такого мужчины, но сейчас мне совершенно точно не до флирта.

— Как давно ты знаешь Степанова?

— Несколько дней.

На губах Ковалеского появляется подобие улыбки, от чего я напрягаюсь ещё больше — мне эта улыбка, похоже, не сулит ничего хорошего.

— Как вы познакомились?

Я рассказываю. Потом говорю:

— Как видите, мои отношения с ним не имеют никакого отношения к вашему колье.

Мою фразу он игнорирует.

— Как ты вошла к нему?

— Он оформил на меня карту.

— Что произошло в квартире, когда ты к нему поднялась?

— Дверь была открыта. Я позвонила, зашла. Там был бардак. Раскиданные вещи. Я увидела Данилу. Он стоял у разбитого окна. С кочергой от камина. Был пьяный. В крови.

— Почему он был в крови?

— Я не знаю, он мне не сказал. Похоже, он подрался. А может, его били. Я не знаю.

Ковалевский допивает алкоголь и ставит бокал на столик.

— Дальше, — говорит он.

— Ну, он стал говорить, что попал. Что вышли сроки. Я поняла, что он собирается выпрыгнуть в окно, потому что он встал к разбитому окну спиной и расставил руки…. - при воспоминаниях об этом, мне снова стало трясти. — Было понятно, что он собирался покончить с собой. Я попыталась отвлечь его разговором, но он… просто… упал спиной в эту дыру в окне…

— Дальше.