Только ты

Он прикладывает руку к груди, чуть жеманно изгибая пальцы и, улыбаясь мне, махнув чёлкой, кивает. "Салю!" — говорит он. Затем переключается на Ковалевского, который хмуро на него смотрит. Парень что-то говорит по-французски, вид и повадки у него при общении с Ковалевским очень любезные, даже заискивающие. Он будто ждёт одобрения от моего похитителя, но тот продолжает хмуро смотреть ему в глаза и отвечает односложными фразами. Сразу видно, кто здесь VIP-клиент, а кто — обслуживающий персонал.

Весь разговор занимает секунд двадцать, затем парень радушно открывает передо мной дверь салона и приглашает войти.

— Я подожду вас в машине, — бросает мне Ковалевский, и не дожидаясь моего ответа, разворачивается и стремительным шагом направляется обратно к автомобилю. Похоже, мой ответ его особенно и не интересует.

Вздохнув, захожу в салон и парень принимается крутиться вокруг меня, показывать мне крутую аппаратуру, удобные кресла, улыбающихся девушек в красивых, подчёркивающих стройные фигуры рабочих халатах с логотипом салона слева на груди и что-то быстро щебечет на французском, в котором я совсем не сильна. Разбираю только некоторые знакомые слова и значение не всех из них при этом помню.

Посколько я в Швейцарии, задаю вопрос по-немецки:

— Эндшульдигунг, шпрехен зи энглиш? (*Извини, ты говоришь по-английски?)

Он смотрит на меня так, будто я его осчастливила:

— Ес, ес, ес! — радостно восклицает он, жеманничает и смеётся.

Похоже, к этому надо просто привыкнуть.

Однако салоном я остаюсь довольна. То, что они сделали из моей внешности — вызывает у меня искреннее восхищение, когда Жан — так его зовут, подводит меня за руку к большому зеркалу в полный рост.

— Обалдеть… — только и восклицаю я.

Волосам придали объём и, каким-то образом, будто бы и дополнительную густоту. Блестящие, струящие вниз локоны напоминают отретушированные фотографии женских причёсок на упаковках краски для волос. Лицо приятного, естественно-матового цвета, глаза профессионально выделены таким образом, что стали больше, но косметика вроде как и не видна. Контур губ идеально подчёркнут — и они, благодаря не слишком яркому блеску, выглядят более полными и чуть влажными.

Рассматриваю себя в зеркало и в голове крутится только одна мысль:

Я реально сексуально привлекательна. Очень. Образ настолько женственно-нежен, привлекателен и одновременно с тем как-то аристократичен, что я напоминаю себе какую-нибудь самодостаточную и одновременно с тем обаятельную голливудскую актрису в расцвете красоты и славы.

Умеют же…

Я сердечно благодарю всех и Жан провожает меня к выходу, а затем — к машине, из которой навстречу выходит, одетый в костюм и строгое серое пальто, Ковалевский.

Жан, улыбаясь во всю ширь лица, чуть пучит глаза, плавным, витиеватым жестом правой руки обращает на меня внимание и спрашивает по-английски (видимо из галантности, потому что я не говорю по-французски):

— Ну, как?

— Экселлент, — отвечает Ковалевский, а затем переводит взгляд на меня и добавляет:

— Вы прекрасны.

— Благодарю, — опускаю взгляд я.

Его похвала суха, но приятна.

Затем мы прощаемся с Жаном, садимся в машину, и из окна я вижу, как он, продолжая улыбаться, машет нам рукой.

Машина трогается с места и выезжает со стоянки.

Спустя десять минут езды по освещённому фонарями и вывесками городу, в котором тем не менее, судя по всему, ничего сейчас не работает, мы подъезжаем к небольшому трёхэтажному особняку, где нас опять же встречают у порога. Только на сей раз это две приятные, ухоженные женщины лет сорока-сорока пяти. Это салон одежды и вскоре меня одевают в соответствии с пожеланиями Ковалевского, который теперь не уходит, а наблюдает, сидя в кресле и попивая кофе из картонного стаканчика с пластиковой крышкой, который ему любезно принесла одна из этих женщин (подозреваю, владелица салона), как я то и дело выхожу из кабинки для переодевания в новой одежде.

— Это — хорошо, — качнув поднятым указательным пальцем, говорит он, когда я появляюсь перед ним в небесно-голубом приталенном платье из хлопка, с открытыми плечами и тонким, плетёным светло-коричневым кожаном поясом, свисающим обоими концами вдоль правого бедра. Платье чуть ниже колен, и я чувствую себя в нём вполне уверенно. Особенно с учётом того, что мне и самой оно очень нравится и я рада, что Ковалевский его одобрил.

Затем мне подбирают светлокоричневые босоножки в тон пояса на высоком каблуке. И когда Ковалевский поднимается из кресла, разница в нашем росте почти нивелируется — теперь он выше меня всего сантиметров на десять. И мне так даже комфортнее.

— Теперь в ресторан, — говорит он, после того, как за спиной умолкают добрые пожелания и закрывается входная дверь.

Я удивлена, что с него нигде не требуют денег, но задавать вопрос об этом считаю бестактностью. Тем более, в моём положении.