Только ты

Послушно пристёгиваюсь.

Вся дальнейшая дорога до аэропорта проходит в молчании.

Мы выходим из машины, дожидаемся двоих темноволосых и рослых бугаёв из второй "БМВ", одетых так же, как и блондин, и идём через какую-то небольшую площадь к невысокому зданию. Блондин передаёт встретившей нас девушке в форме какие-то документы, она кивает и жестом показывает нам в коридор.

Миновав его, мы выходим на открытое пространство, где стоят несколько рядов небольших частных самолётов. Подходим к одному из них и дожидаемся, пока подъедет трап. Здесь очень ветрено и я откровенно мёрзну. Но сопровождающим меня мужчинам, похоже, совершенно на это плевать, хотя я ёжусь и, обнимая себя, растираю плечи, а двое этих молчаливых лбов не спускают с меня глаз.

Мы поднимаемся в джет и я чувствую, как холод и ветер сменяются спокойным теплом. Блондин кивает на кресло у иллюминатора, я сажусь в него, он — напротив. Блондин приказывает мне пристегнуться, я делаю это, а затем он пристёгивается сам. Двое лбов уходят в конец салона и садятся в кресла там. Закрывается дверь и без всяких напутствий стюардесс, да собственно, и без самих стюардесс, самолёт поворачивается и принимается куда-то ехать. Затем останавливается, снова едет, всё быстрее и быстрее, и набрав скорость, взлетает.

Как только шасси отрываются от земли, блондин, смотревший в иллюминатор, переводит взгляд на меня.

— Вы голодны? — спрашивает он.

— Да, — тихо говорю я.

— Минут через десять поедим. Потерпите?

Киваю.

— Вы можете мне сказать, куда мы летим? — спрашиваю я.

— К океану, — холодно отвечает он. — На Мальдивы.

— А… а зачем? — округлив глаза, спрашиваю я.

— Для вашей же безопасности. Господин Ковалевский ждёт вас там.

— Но… — хочу было возразить я, но блондин прижимает палец к губам и едва заметно качает головой.

— Обсуждать цели полёта запрещено, — говорит он.

Я невольно закатываю глаза и отворачиваюсь к иллюминатору. Внизу среди серых полей виднеются махонькие домики с чёрными и оранжевыми крышами, тонкие серые и прямые полосы дорог и ползущие по ним крохотные, едва заметные автомобильчики.

Ловлю себя на мысли, что согрелась. Вообще, я даже умыться и причесаться не успела, и вид у меня, должно быть, совершенно непрезентабельный — но блондину на это явно плевать. А я, как только, благодаря его словам, более-менее успокаиваюсь, отчего-то принимаюсь париться на тему того, что предстану перед Ковалевским в таком виде.

— Скажите, я могу в туалет выйти? — спрашиваю я после того, как самолёт набирает высоту.

— Можете, — говорит блондин.

Он расстёгивает ремень безопасности и встаёт. Явно ожидая меня. Я вздыхаю, расстёгиваю свой ремень и тоже встаю. Блондин кивает в сторону хвоста, где сидят бугаи и пропускает меня вперёд. Под его охраной я подхожу к туалету. Сложив на груди руки, он встаёт у дверей. Я закрываюсь в приятной чистой кабинке с унитазом, раковиной и зеркалом. Вид мой меня совершенно не удивляет и совершенно не радует. Взлохмаченная, чуть помятая, со следами вчерашнего макияжа, я принимаюсь, отфыркиваясь, умываться тёплой водой. Чувствую, что меня немного мутит. То ли от голода, то ли от волнений, то ли оттого, что укачало в машине или в самолёте. Делаю воду холоднее и умываюсь уже холодной водой. Потом, когда становится полегче, снова тёплой. Пальцами кое-как расчёсываю волосы. Это непросто, потому что на затылке и макушке волосы сильно спутались. Приведя себя более-менее в порядок, сажусь на унитаз, писаю, смываю и выхожу.

Блондин стоит в той же позе. На перемену в моём облике никак не реагирует. Снова пропускает вперёд. Между нашими креслами накрыт столик. Кто его накрыл — я понятия не имею: бугаи сидят на тех же местах, стюардесс я по-прежнему в салоне джета не вижу.

На столике преимущественно мытые и ещё влажные овощи и фрукты. Ещё нарезанная тонкими ломтиками ветчина и буженина и белый хлеб. В высоких круглых стаканах апельсиновый сок.

Принимаюсь за еду и вскоре чувствую себя значительно лучше. Похоже, подташнивало меня именно от голода. Блондин не ест. Сок тоже игнорирует.

Вскоре в салоне появляется стюард в сизой форме — худенький мальчишка лет девятнадцати-двадцати. Не глядя на меня, он убирает на мобильный поднос на колёсиках посуду, скатерть и уходит мне за спину, в сторону кабины самолёта.

Дремать, сидя напротив блондина, у меня поначалу не получается. Мне тупо неловко в его присутствии — я и ела-то иногда с трудом, радуясь тому, что он не пялится на меня, а смотрит то в иллюминатор, то в проход в салоне. Но кресло очень удобное, а я не выспалась, и спустя какое-то время меня вырубает.

Просыпаюсь я оттого, что блондин теребит меня за плечо.

— Пристегнитесь, — увидев, что я открыла глаза, говорит он. — Скоро приземляемся.

Я сонно и немного оторопело смотрю на него, киваю и застёгиваю на животе ремень. Блузка вся мятая, хорошо хоть на ногах — джинсы.

Смотрю в иллюминатор и вижу, что за ним — солнечно, а внизу мерцает синяя и местами бирюзовая вода океана. Вдалеке виднеются крохотные зелёные острова с широкими песочными краями. Ну, по крайней мере, здесь я хоть мёрзнуть не буду.

