Только ты

Он тут же взволнованно отвечает. Или мне только так кажется, потому что очень хочется услышать голос. Его голос, а не тот, что упреком шевелится в груди.

— Стас, это я.

— Привет, Эльф. Ты уже освободилась?

— Да.

— Я рядом, буду через минуту. Настя! — когда я уже собираюсь отключить звонок. — Ты что-то хочешь? Скажи!

— Нет, — я улыбаюсь, догадываясь, о чем он говорит. Удивляясь как по-новому для меня звучат его слова. Чувствуя за ними что-то щемяще-нежное, тихой радостью овеявшее душу.

Хочу, но только тебя. Мысль откровенная и полна искреннего желания, и так хочется произнести ее вслух.

Я оставляю двери учебного корпуса, сбегаю со ступеней крыльца и иду по парковой аллейке в сторону автомобильной парковки едва ли не так же быстро, как убегала сегодня утром. Издалека выискиваю глазами высокую, крепкую фигуру темноволосого парня с такими пронзительно-серыми глазами, которые увидев однажды — уже не забыть. Когда-то они сверкали ненавистью, но даже тогда, пять лет назад, мое сердце видело в них особый свет, и тянулось к нему вопреки всему.

Вот и сейчас этот свет встречает меня, но Стас никогда не умел играть, и в его взгляде я угадываю озадаченность и беспокойство. Замедляю шаг, предчувствуя неладное, наблюдая, как он заканчивает с кем-то телефонный разговор, прячет айфон в карман, и, обойдя автомобиль, распахивает для меня дверь… Несмотря на волнение, напрягшее широкие плечи, пробует улыбнуться.

Да, я всегда знала, что он может быть другим.

— Ну вот, Эльф, ты и вернулась. У нас все получилось, и я не против попробовать снова.

Я останавливаюсь, отвожу от лица брошенные ветром на щеки волосы, чтобы взглянуть на него.

— Стас, что-то случилось? — спрашиваю, отмечая про себя, что с моим вопросом улыбка сходит с его губ, возвращая линии рта привычную твердость.

— Все живы-здоровы, насколько мне известно. Но, Настя… — Он не хочет отвечать, и все же колебаться не в его правилах. — Прежде чем мы вернемся в Черехино, ты должна узнать. У нас гости.

За все то время, что я пробыла в доме мачехи с момента моего возвращения, в нем никто не появлялся кроме Арно. Но я помню слова мамы Гали, обращенные к сыну, и догадываюсь кто бы это мог быть:

— Твои друзья?

Но Стас качает головой.

— Нет, напротив. Кажется, твои родственники.

— Мои… кто?

Мне даже не удается скрыть удивления.

— Мать звонила. Они приехали только что. Сам ничего в толк взять не могу. Понял только, что она пустила их в дом.

Услышанная новость кажется нелепицей, и я невольно улыбаюсь, отказываясь верить в подобное предположение.

— Стас, но это же ерунда какая-то. Бабушка умерла зимой, мамы давно нет. У меня есть только отец и вы. Больше никого.

— Мы можем не возвращаться в Черехино сейчас. Хочешь?

Хочу ли я избежать встречи с чужими людьми? Конечно. Отцу лучше знать, кто нам родственник, а кто нет. Не думаю, что он стал бы что-то скрывать от мамы Гали.

Мое сердце вдруг обрывается, когда я вспоминаю о Егоре. Последние два дня я не звонила и не говорила с ним, так неужели он решился… Нет, не может быть. Он не мог приехать. Да и зачем? Когда я сама…

— Нет, — я качаю головой, холодея душой. — Давай вернемся домой. Пожалуйста. Я хочу знать кто это.

— Хорошо.

Стас помогает мне сесть в машину и садится сам. Мы едем молча и только у ворот дома, заглушив мотор, он неожиданно находит мою руку, чтобы сжать пальцы и поймать отозвавшуюся на его прикосновение дрожь.

— Настя…

— Да, — я снова смотрю в серые глаза и все беспокойство, охватившее меня, тут же отходит на второй план.

— Я понимаю, что, возможно, сейчас не время и тебе не до того, но… Пожалуйста, возьми, они твои.

Цветы. Бело-розовый букет орхидей. Очень нежный и красивый, оказавшийся вдруг на моих коленях. Внимание, так не похожее на Стаса. А может, я просто не достаточно хорошо его знаю.

Он словно читает мои мысли. Те вопросы, что я и сама себе боюсь озвучить.

— Никому, Эльф, — легко касается подбородка пальцами, заставляя посмотреть на него… и роняет руку, сжимая ее в кулак. — Никогда. Только тебе.

Кажется мы оба смущены и не можем подобрать слова. Что-то витает между нами на самой поверхности, что-то тонкое и ранимое, такое же влекущее, как аромат орхидей. Живое и трепетное, что притягивает наши взгляды и лица навстречу друг к другу… и вдруг болезненно сжимается, когда где-то совсем рядом хлопает автомобильная дверь.

Незнакомый мужчина склоняется над приспущенным стеклом со стороны водителя и тычет в окно незажженную сигарету.

— Эй, парень! Дай прикурить. Хозяин зажигалку забрал, а мне еще торчать здесь неизвестно сколько. Подохну ж без курева. Ой, девушка! Простите! — спешит извиниться, заметив, как я отпрянула от Стаса. — Я вас прервал, да? Черт, неловко-то как.

Мне тоже неловко под чужим взглядом, а еще досадно. И губы ноют от того, что не дотянулись, не встретили, не получили.

— Не курю, мужик. Отвали!

Если разочарование умеет говорить, то сейчас оно кричит в два голоса, и мужчина, глядя в лицо Стаса, ставшее жестким, ретируется, поднимая руки.

— Понял, ребята! Виноват, ухожу.