Только ты

– Терпеть не могу эту зазнайку Воропаеву. И чего она на тебя взъелась?

– Не знаю, Даш, но мне все равно.

– А мне нет! Она тебя, Настя, покалечит, а Альбина Павловна со своей неуемной фантазией даже не заметит! Придумала тоже! Что мы ей тут, гимнастки, что ли?! Пусть в своем хореографическом отрывается, а мы на такое не подписывались!

– Так ведь она как лучше хочет. Это же ее работа.

– Она – да, а вот Воропаева – не уверена. Той только первые роли подавай, а тут ты со своей гибкостью.

Мы уже выходили из школы, и Дашка, сбегая по ступенькам крыльца, как всегда спросила, невзначай поглядывая в сторону топчущегося на аллейке Збруева:

– Домой, Насть?

Я не собиралась домой и не собиралась больше врать подруге, поэтому честно ответила:

– Нет, в больницу к бабушке. Папа ее не сможет сегодня навестить, вот и проведаю сама.

– Ну, пока! До понедельника! Передавай привет бабушке!

– Пока! Обязательно передам!

На календаре была пятница, и школа быстро пустела. Еще раз помахав на прощание Дашке и Збруеву, я поправила шапку, затянула шарф и направилась к проспекту. Больница, где лежала бабушка, находилась на расстоянии в две автобусные остановки. Несколько раз после занятий отец встречал меня у школы, чтобы навестить мать, и я решила, что запросто смогу пройтись знакомым маршрутом. Тем более что время только-только перевалило за три часа дня, улица оживленно шумела, а после предупреждения сводного брата идти домой совсем не хотелось.

– Нет, девонька, тебе не сюда. Сегодня Нину Матвееву перевели в другое отделение, спустись-ка этажом ниже…

– Спасибо…

Из отделения кардиологии бабушку перевели в терапию. Я осторожно прошла коридором и отворила дверь незнакомой палаты. В последние дни бабушке стало значительно лучше, но она все равно казалась больной и слабой.

– Ну как тебе у отца, внученька?

И так не хотелось ее огорчать.

– Хорошо.

Я сидела у больничной кровати и держала бабушку за руку. Мы болтали о том о сем, но больше смотрели друг на друга и улыбались.

– Гриша говорит, что Галя тебя не обижает и приняла, как родную дочь. Вон даже одежду новую купила и учебники. Дай ей Бог здоровья! А я так боялась, что невзлюбит. Все же ты чужая кровь для нее …

– Да, Галина Юрьевна очень добрая. Очень-очень!

– А еще говорит, что вы подружились со Стасом. Видный парень у Галины, я фотографии смотрела. Красивый. Небось, в школе от девчонок отбоя нет? Поди важничает на каждом углу? Знаю я таких красавчиков. Смотри, Настенька, не влюбись, ты у меня девочка домашняя. Влюбишься, что делать будем?

Этот разговор был необычным для нас, и я смутилась. Пожала плечами, застенчиво пряча глаза, чувствуя вдруг, как заливаюсь румянцем.

– Бабушка, перестань. Я ему даже не нравлюсь. Мы почти не разговариваем, у Стаса в школе свои друзья. Если честно, он мне не очень рад, но я не обижаюсь.

– А и правильно! И не надо! У тебя Егорка есть. Хороший парень растет! Вот вернемся в город, расскажешь ему, как ты здесь жила-была и что видела. Соскучилась, наверно, по Егору-то?

– Очень! – это была правда, и я широко улыбнулась, вспомнив симпатичное голубоглазое лицо своего соседа и товарища по детским играм. Тощую, нескладную фигуру, смешливые губы и торчащие светлым ежиком волосы. – Еще как соскучилась!

Бабушка вдруг погрустнела. Иногда на нее накатывала минутная хандра, и я покрепче сжала теплые сухие пальцы, не желая ее ничем расстроить.

– Ну чего ты, ба? Ведь все хорошо! Я здесь, с тобой, и папа обязательно к тебе придет, вот увидишь! Он просто сегодня не может!

– Да знаю я. Не о том грущу, Настенька. Вот смотрю на тебя, а вижу Анечку. Маленькой была похожа на мать, а теперь и вовсе одно лицо вы с ней. У Анечки были такие же живые глаза – большие, синие, лучистые. Вот как у тебя, внучка. И волосы необычной красоты. Мягкие, вьющиеся, спадающие к талии темно-русой волной, все мальчишки засматривались. Эх, зачем я позволила тебе их остричь? Вот дура старая.

– Ба, а расскажи о маме, я ее совсем не помню.

– Настенька, так ведь сколько рассказывала уже.

– Все равно. Еще раз расскажи! Я без нее так скучаю.

– Детка моя…

– Ну, пожалуйста! Вот как с папой познакомились, расскажи! Это правда, что они ходили в одну школу?

Конечно, я знала ответ. Но так хотелось услышать обо всем еще разок!

– Правда. И жили с нами по соседству в новом заводском доме. Точнее, переехали, когда Гришка в десятый класс перешел. Отец у Анечки был главным инженером завода, его к нам из столицы командировали, а мать – вроде как художница. Женщина молодая, видная и редкой красоты. Анечка говорила, что до замужества мама работала актрисой в каком-то драмтеатре, но я уже не помню подробностей. А вот пару эту примечательную помню и сыночка их старшего, Николая – дядю твоего, как сейчас вижу. Гордый был, с отцом работал. Не чета они были нам, а мы – не ровня им, потому и не знались.

Я в этом месте вздохнула, как вздыхала много раз прежде под рассказ бабушки, и она привычно погладила мое плечо.