Только ты

– Как было, Настенька, так и говорю, из песни слов не выкинешь. Я-то Гришку своего сама воспитывала, без отца, в коммуналке, а тут семья с положением да с почетом. Одна Анечка у них тихоней была, уж и не знаю, в кого такой удалась. В общем, как увидел ее мой Гришка, так с ума и сошел. Тенью за ней ходил, под окнами дома торчал. И подойти не решался, и без нее не мог. Я все надеялась, что пройдет эта запойная любовь у него. Куда там! Дважды его, дурака, с крыши стаскивала. Первый раз, когда друг старшего брата Анечке предложение сделал, сразу после выпускного, а второй… А во второй раз таки спрыгнул. Хорошо, что балконные веревки спасли, да сугроб, навернутый дворником, под окнами оказался. Чудом Гришка живой остался. А вот я поседела. В один день могла обоих детей лишиться. Ох, внучка, не люблю я о том трудном времени вспоминать. Такое горе. Одна ты отрада у нас с сыном и осталась. Как две капли воды Анечка, ни дать ни взять.

Вошла медсестра измерить давление и сделать бабушке укол, и я тихонько отошла в сторону. Спустилась в буфет за кефиром, позже перестелила постель. Мы еще немножко посидели у окна, поглядывая на опускающийся вечер, я рассказывала бабушке о школе и новых друзьях, пока заглянувшая в палату санитарка не напомнила о времени. О том, что пришла пора закрывать отделение для навещающих.

– Ох, Настенька, засиделись мы с тобой! Счет времени потеряли! Ну, беги домой, внучка, совсем стемнело уже! Отец будет беспокоиться.

Не знаю, почему я сказала? Наверно, потому, что бабушка была самым близким человеком, и слова сорвались с языка сами.

– Не будет. Он меня совсем не любит. И никогда не любил.

– Не говори так, Настя! Конечно, любит. И всегда любил. Что за глупости?

– Нет.

Но мы обе чувствовали и знали ситуацию глубже, чем отражалось на поверхности, и бабушка устало вздохнула.

– Ему все еще трудно смириться со смертью Ани. Столько лет прошло, а Гриша, как приезжает, так каждый раз на кладбище цветы несет. Простить не может ни себе, ни семье ее родителей. Первая школьная любовь так просто не забывается.

– Но я? В чем виновата я, бабушка?..

Больницу закрыли, и я снова вышла к проспекту, где уже зажглись фонари. Влившись в поток прохожих, пошла вдоль улицы, решив немного прогуляться. Мне никогда прежде не приходилось так поздно бывать одной в незнакомом городе, но я понятия не имела, во сколько начнется и когда закончится вечеринка сводного брата. Злить его совсем не хотелось, и оставалось надеяться, что смогу уехать последним автобусом. Или предпоследним. А там и родители вернутся. Ведь вернутся же?.. Интересно, до которого часа работает маршрут и где можно узнать расписание?

– Вы случайно не подскажете, где автобусный вокзал?

– Который из них тебе нужен? Южный?

– Н-наверно.

– Поднимешься вверх на квартал, там сядешь на двенадцатый трамвай и сойдешь за две остановки до конечной.

– Спасибо.

– Ты проехала, девонька, придется вернуться.

– Спасибо.

– Нет, здесь не ходит маршрут в Черехино, это другое направление.

– Извините…

Я заглянула в карман – денег осталось совсем немного, только на обратный автобусный билет. Выйдя из здания вокзала, огляделась. Сколько я ехала на трамвае? Кажется, не так чтобы очень долго. Если буду торопиться, то обязательно успею вернуться к школе, а там и домой. Вот только бы еще дорогу найти.

Время на телефоне показывало девять часов вечера, надо было спешить.

Я шла долго. Так долго, что руки и ноги замерзли, зубы стучали, а язык почти не слушался. Сворачивала на центральные улочки, более светлые, стараясь не потерять трамвайную линию, но все равно не заметила, как заблудилась.

– Вы не подскажете, где находится сто седьмая школа?

– Это что, шутка? Неудачная, надо сказать…

– Скажите, пожалуйста, в какой стороне Черехино?

– Без понятия.

– А вы не знаете…

– Шла бы ты домой, девочка! Ночь на дворе! И куда только родители смотрят!

– Извините, а…

– Ты одна, малышка? Что, серьезно совсем одна? Я бы мог тебя проводить, какая ты худенькая. Да стой ты, куда убегаешь!.. Стой!

Я не хотела звонить отцу, никак не хотела. Он никогда не показывал, что ждет моего звонка, и было почти страшно вот так вот неожиданно беспокоить его, сознаваясь в собственной глупости. Тем более когда он далеко и почти наверняка слишком занят, чтобы мне помогать. Но кроме номера телефона отца, я знала только телефон бабушки, а для нее новость о том, что я заблудилась, означала верный сердечный приступ…

– Да, Настя? Что? Плохо слышно. Извини, мы тут с Галей немного заняты. У нас на предприятии крупная производственная поломка! – я услышала на заднем плане стук, мужские голоса и громкий властный голос мачехи. – Поговорим позже, дочка, хорошо? Спокойной ночи.

– Спокойной… Папа… Папа! – но старенький телефон последний раз мигнул экраном и погас.

Слезы покатились из глаз. На улицах было темно и одиноко, и я совсем не знала, куда идти. Только снег все сыпал и сыпал, занося город белой крупой.

POV Стас

– Фу, Стас, как ты это пьешь? Дешевка!