Только в смерти

— Я последовал за ними, — горько сказал Варл. — Я пробил себе путь и последовал за ними через ставню наверх. Поднялась пыль. Сначала я едва мог видеть. Бой все еще продолжался снаружи и внутри куполов. Они привязывали его к веревкам, чтобы спустить вниз со скалы. Я увидел, почему они это делали. Он был жив. Он все еще был жив. Он увидел меня. Я пытался добраться до него, но их было слишком много. Они спускали его вниз, он был обвязан веревкой. Я думаю, что он понимал, что происходит. Я думаю, что он понимал, какая судьба ждет его, если они заберут его. — Варл посмотрел на людей, слушающих его. — Он закричал мне. Я не знаю, что он сказал. У него все еще был меч. Каким-то образом он все еще был у него. Он убил одного из них мечом, но они были вокруг него. И он… и он перерезал веревки.

Все молчали.

— Вот так все было, — сказал Варл. — Целая их куча просто упала вниз. Он всех забрал с собой. Они просто исчезли за краем.

— Ты уверен? — спросил Роун. — Ты уверен, что это был он?

Варл поднял что-то. Они все думали, что это была его винтовка, но это было не так.

Это был силовой меч Иеронимо Сондара.

— Он лежал прямо на краю скалы, — сказал Варл. Слезы бежали по его лицу, оставляя дорожки белой кожи в запекшейся крови. — Гаунт мертв.

14. ПЕСНИ СМЕРТИ

С.П. Эликона, С.П. Эликона, это Дерево Нала, это Дерево Нала.

Докладываем, командующий офицер полка потерян в бою.

Повторяем, командующий офицер полка погиб.

Цель остается под контролем в настоящее время.

Дерево Нала отбой.

(конец передачи)

— Дубликат вокс-передачи, пятый месяц, 778.

I

Потребовалось еще четыре часа, чтобы обезопасить Хинцерхаус. Разбросанные горстки Кровавых Пактийцев, которые не смогли уйти вместе с главными силами, залегли в подвалах и темных уголках уединенных галерей, и спускали ад на головы любых поисковых команд, которые обнаруживали их. Никто не умирал без кровавой резни. Это были самые болезненные потери Призраков, думал Роун. Битва закончилась, а его люди все еще умирали.

Его люди. Мысль заставляла его испытывать головокружение. После всего этого времени, они теперь были его людьми.

II

Пока продолжалась ночь, неистовый ветер Яго вопил вокруг дома, спустив с привязи самую худшую пыльную бурю из тех, какие дурная скала уже бросала на них. Пыль проникала сквозь множество разбитых и поврежденных ставен, несмотря на попытки запечатать их. Ветер стонал в коридорах и галереях, очищая их от дыма и заставляя людей дрожать. Он звучал, как горе, как стонущее отчаяние вдовы или сироты.

Где-то в шуме, поздно ночью, начала играть Танитская волынка. Харк слышал ее, горестную и отчетливую. Его койку перенесли в другую комнату, когда полевая станция заполнилась. Боль одолела его, он стоял слишком долго. Плоть на его спине пульсировала.

Когда он услышал волынку, он попытался подняться. Рука мягко прикоснулась к его плечу, и голос настойчиво сказал ему продолжать лежать.

— Я могу слышать музыку, — сказал он.

— Это Каобер, — сказала Анна Керт.

— Каобер не играет, — сказал Харк. — Никто из Танитцев больше не играет на волынке.

— У Каобера есть старая, — сказала она, — и он сейчас играет на ней. — Харк снова прислушался. Он осознал, что это была не та же самая музыка, которая преследовала его. Игра была не очень хорошая. В ней были взрывные ноты и плохие смены тональности. Это была игра того, кто не играл на волынке долгое время.

Он играл старую мелодию, старый Танитский марш, но он играл его так медленно, что он был панихидой, жалобной песнью.

— Они всё знают, — сказал Харк.

— Все знают, — сказала Керт.

III

Роун вошел в комнату, которая была офисом Гаунта. На столе лежали схемы, а вещмешок Гаунта был у стены. Несколько личных вещей валялись вокруг: планшет с данными, щетка для пуговиц, баночка с полиролем, оловянная кружка. Скатка лежала на маленькой койке. Под койкой, у одной из ножек, лежала пара носков, которая отчаянно нуждалась в починке.

Роун положил силовой меч на стол. Затем он тяжело сел. Он поднял оловянную кружку и поставил на стол перед собой. Он вытащил свою флягу, отвернул крышку и наполнил кружку наполовину.

Сейчас у них была вода, маленьких успех, который почти затерялся в плохом дне. Ладд с Белтайном были так горды своим достижением. Роуну не доставило никакого удовольствия стереть их улыбки с лиц и триумф из сердец.

Отряды Призраков потратили три часа на перетаскивание емкостей с водой в дом с внутреннего двора. Много их было утрачено, но все равно было достаточно для полных рационов, достаточно для промывки ран, достаточно, чтобы развести средство для промывки воспаленных и ослепших от пыли глаз.

Роун сделал глоток. Вода на вкус ощущалась, как дезинфицирующее средство, как емкости с водой Муниторума, как совсем ничто.

В дверь постучали.

— Войдите.