Только вернись

Земля плавится от солнца, воздух рвется от ароматов цветов, пыли и фруктов, из палатки. Прошу водителя остановиться возле ларька «Овощи-фрукты» и покупаю груши. Бросаю нервный взгляд на экран айфона и спешно кладу его в сумку – я дома подумаю, как убедить родственников Ольги Павловны подождать, да и со Свирепым придется встречаться еще раз. Уже без Вяземского… И работу никто не отменял. Пожалуй, стоит после обеда заехать в офис и проконтролировать работу моей команды. Да и юристу сообщить, что никакого слияния не будет… Я найду Милану и уеду в Америку, подальше от всего этого… Пока папа был жив, он убеждал меня отказаться от мести. До последнего дня он умолял смириться с прошлым и отпустить его… Простить во что бы то ни стало, вычеркнуть Глеба из жизни и памяти, уехать заграницу… Но я чувствовала себя живой только из-за желания отомстить. Кровь бежала по моим венам, сердце билось в груди, питаясь лишь этим желанием… Кажется, я утратила другие стремления – быть счастливой, любить и быть любимой, я жила войной – безжалостной, беспощадной, разрушающей… Не жила – существовала, потому что жизнью это сложно назвать… И что? Мои чаяния рассыпались как карточный домик, стоило Вяземскому поцеловать меня.

Какая же ты идиотка, Кара! Нет, надо срочно уезжать… Искать дочь и валить из страны куда подальше.

Тягостные мысли рождают тревогу. Бреду к подъезду, чувствуя необъяснимый страх. Останавливаюсь. Глубоко вздыхаю и резко оглядываюсь. Ничего… Ленивая полуденная тишина, пустая детская площадка, припаркованные тесными рядами машины… Ничего особенного. Успокойся, Кара… Ты зря себя накрутила. Дрожащими пальцами прикладываю ключ домофона к замку и окунаюсь в прохладные объятия подъезда. Тишину нарушает шорох пакета в моих руках и… чье-то тяжелое дыхание за спиной. Я не успеваю обернуться или вскрикнуть – страх словно щупальцами сковывает горло, парализуя мышцы. На затылок обрушивается удар… Падаю на колени, роняя сумку. Груши рассыпаются под ногами, в глазах темнеет. Пытаюсь встать, но меня сражает еще один удар… Все… Наверное, я умру, а Глеб никогда не узнает о дочери. И искать он ее не будет – зачем ему ребенок от неизвестного папаши?

Сожалея о бесцельно прожитых годах, закрываю глаза… Слезы жгут кожу, а затылок ноет от боли. Ссадины на ладонях кровоточат, мышцы будто наполняются сталью… Не могу пошевелиться – хрипло постанываю, а потом проваливаюсь в омут бессознательности.

– Кара… Господи, я так и знал, что тебя нельзя отпускать.

Похоже, я в аду… Умерла, но моим наказанием стал голос Вяземского. Он и после смерти меня преследует. Или он тоже умер?

– М-м-м… – мычу, не в силах вымолвить и слово.

– Кара, как это случилось? Открой глаза, ты меня видишь? Как голова?

Я все-таки разлепляю глаза… Зажмуриваюсь от слепящего света, ворвавшегося через приоткрытые веки.

– Глеб? Где я?

– На тебя кто-то напал. Хорошо, что я поехал за тобой следом. Меня Свирепый убедил подстраховать тебя. Черт… Так и знал, что нельзя тебя отпускать.

Вяземский прижимает меня к груди и поднимает. Потолок кружится над головой, когда он несет меня к выходу. Руки болтаются, как плети, затылок нестерпимо ноет.

– Поживешь у меня. Врача я уже вызвал домой, а там решим… – сглатывает он, переводя на меня взгляд.

Так близко… Нестерпимо близко… Чувствую его дыхание, щекочущее висок. Тепло сильного тела, крепкие руки… Господи, Вяземский, когда ты исчезнешь из моей жизни?

– Глеб, я настаиваю на полиции. Мы не справимся сами, мы…

– Свирепый напал на след. Он приедет к нам чуть позже, когда ты отдохнешь.

– Что он узнал?

– Каролина, тебе надо отдохнуть. Все потом.

– Глеб, тебе не понять, каково это – переживать за ребенка. Сейчас же скажи, что он накопал! Или я встану и пешком пойду в полицию! Если не смогу идти, поползу…

– Похитители попали в камеры видеонаблюдения, ребята Свирепого работают с записью, пытаются увеличить кадры и разглядеть лица. Если они есть в судебной базе, мы легко на них выйдем. Пока это все, что я знаю.

– Хорошо.

– Брыкалов, застели заднее сидение и положи подушку, – командует Глеб, крепко прижимая меня к груди. – Ничего, Кара… Мы ее найдем.

Глава 11.

Глеб.

Руки трясутся, как у обдолбанного наркомана, а сердце гулко ухает в груди. Наверное, она слышит его стук… Точно слышит, потому что ее щека плотно прижимается к моей тяжело вздымающейся груди. Каролина даже уйти не успела… Стоило ей скрыться за поворотом, душу скрутил вязкий страх. Тревога, подозрение, предчувствие – называйте это как угодно – я поверил своей интуиции и не прогадал. И Свирепый здесь ни при чем. Я сам решил следить за ней. И уговорил Брыкалова ехать за такси. Не понимаю, разве такое бывает? Эта маленькая лживая дрянь не отпускает меня… Тянет невидимыми нитями, не позволяя освободиться.

– Как ты себя чувствуешь? – шепчу хрипло, опуская на нее взгляд.

Кожу предплечья обжигает липкая кровь. Кажется, место, где голова Каролины меня касается, выжигают клеймом…