Только вперед! До самого полного!

Да и потом, когда боевые корабли перебазируются на Кронштадт, еще невероятно труден и долог будет их путь к желанному морскому простору: оба берега Финского залива в руках врага, в его же руках многие острова и островки; да и сам залив основательно нашпигован минами. Нельзя сбрасывать со счета и авиацию гитлеровцев, их подводные лодки и торпедные катера, которые обязательно попытаются смертельно ужалить из обжитых за год засад.

Но все это на потом, а сегодня главнейшее — траление фарватера. Однако при чем здесь он, Максим, и его бронекатер?

— Видишь, комиссар, они соизволят думать, — иронически, но с нотками уважения заметил Борисов.

— Не вижу в этом ничего порочного или смешного, — впервые подал голос Медведев. — Всем нам почаще и поосновательнее думать следует. Даже над своими словами, даже над тем тоном, каким их произносим.

— Вас понял, перехожу на работу в установленном режиме, — отшутился Борисов и закончил уже серьезно, подчеркнуто официально: — Сегодня в ночь катера-тральщики выйдут на боевое траление фарватера. Ваша задача: огнем своих орудий и маневрированием обеспечить успешное его завершение… Вопросы ко мне?

— Вопросов не имею, — ответил Максим, принимая из рук Борисова боевой приказ, отпечатанный на машинке, отпечатанный на тонкой папиросной бумаге и через один интервал.

— А я, окажись на твоем месте, сначала от первой до последней строчки основательно проштудировал бы полученный приказ и лишь потом ответил бы, есть у меня вопросы или нет, — опять брызнул иронией Борисов, но сразу же спохватился, взял себя в руки и поспешил добавить: — Должен предупредить, что у нас стало правилом: новичков на их первую боевую операцию обязательно сопровождает кто-то. Вернее — комиссар или я. Как бы обеспечивающими идем. Кое-кого и второй, и третий раз сопровождаем… Воля твоя обижаться или нет, но так будет и сегодня.

— Сегодня, Максим Николаевич, с тобой я пойду, — опять вступил в разговор Медведев.

Максим внимательно прочел приказ, с удовлетворением отметил, что все опечатки аккуратно выправлены. Подумал и решительно сказал:

— Приказ понятен. Разрешите идти?

Он был уже у двери, когда Борисов почти крикнул:

— Перед самым выходом на задание я еще загляну к тебе! Слышишь, Максим Николаевич? Загляну!

В этот день, может быть впервые за последний месяц, Максим с неприязнью, почти с ненавистью косился на солнце, преспокойно шествовавшее по безоблачному бледно-голубому небу, на вымпел, который в сегодняшнее полное безветрие красной лентой бессильно свисал вдоль мачты. Именно сегодня, когда предстояло обеспечивать работу катеров-тральщиков, Максиму (да и всей команде бронекатера) очень хотелось, чтобы небо клубилось тучами, чтобы все живое беспощадно хлестал по глазам косой дождь; ведь сейчас, в канун белых ночей, их запросто увидят фашисты, увидят уже в тот момент, как только они высунутся из-за дамбы Морского канала. С какого расстояния увидят? Почти с дистанции стрельбы прямой наводкой.

За пятнадцать минут до выхода на задание пришли Борисов и Медведев. Привычно обежали глазами расчехленные орудия и пулеметы, дымовую аппаратуру, около которой, протирая ее ветошью, на корточках пристроился старший матрос Насибов, серьезные лица моряков, вроде бы и отдыхавших перед боем, но готовых при первых звуках колокола громкого боя разбежаться по своим боевым постам.

— Прикажи, Максим Николаевич, раскладной стул поставить перед рубкой. Это мое излюбленное место, — вот и все, что сказал Медведев, поднявшись на катер.

А Борисов даже на трап ногой не наступил. Заложив руки за спину, он остался стоять на берегу.

Когда стрелки выверенных корабельных часов обозначили нужное время, Максим скомандовал, нажимая кнопку электрического звонка:

— Боевая тревога! — Выдержал паузу, необходимую для того, чтобы все заняли свои места, и новая команда: — По местам стоять, со швартовых сниматься!

И опять быстрый топот матросских ног, и опять тишина, готовая впитать любой приказ.

— Отдать носовой! — А когда течение Невы чуть отвело от берега нос бронекатера, еще одна команда: — Отдать кормовой!

И сразу ручки машинного телеграфа на малый вперед.

Сдержанно заурчали моторы, и катер заскользил от берега, где стоял Борисов по стойке «смирно» и с рукой у козырька фуражки.

Повинуясь новому приказу, мотористы добавили оборотов — бронекатер приподнял нос и, развернувшись, резво побежал вниз по Неве, побежал к обусловленному месту встречи с катерами-тральщиками.