Только всем миром

Чекалин тотчас позвонил дежурному, велел всех/кто явился или явится для составления композиционного портрета, проводить в красный уголок, а когда придет художник, дать знать сюда, в кабинет Исаева. Имелось в виду, что оба они, Чекалин с Еланцевым, будут присутствовать при составлении портрета. Им и в голову не могло прийти, что очень скоро, через несколько минут, их планы круто переменятся, что от этого важного, в их делах, дела их отвлечет дело еще более важное…

9

Когда этот худощавый, средних лет человек, переступив порог кабинета, сказал, что он таксист, ч, то его фамилия Зарубин и что он видел машину «47–47», Чекалин почему-то решил, что речь идет об аварии на привокзальной площади. Собственно, так оно поначалу и вышло: именно об этом с ходу и принялся рае-

Сказывать Зарубин, хотя, как выяснилось в ту же минуту, самой аварии он не видел, приехал уже, так сказать, к шапочному разбору. К сожалению, ничего нового — по сравнению с показаниями остальных шоферов — г- сообщено им не было…

Как вдруг, когда уже казалось, что круг сведений, касающихся машины и происшествия на привокзальной площади, которыми располагал Зарубин, полностью исчерпан им, да чуть ли не в тот самый момент, когда Чекалин собрался было поблагодарить его за помощь и попрощаться с ним, тут-то Зарубин возьми и обмолвись об этом; просто упомянул — вскользь, как о чем-то едва ли заслуживающем внимания, словно заранее извинялся за то, что отнимает время всякими пустяками. Тем не менее это-то сейчас и было главное — оказывается, Зарубин еще до аварии, примерно минут за двадцать, встретил на линии машину «47–47»… страх подумать, но вполне могло и так повернуться, что он так бы и ушел, даже не упомянув о самом главном…

Позвонил дежурный, сообщил, что художник и свидетели уже собрались в красном уголке. Чекалин тут же перезвонил Сычеву, молодому оперативнику, попросил его поруководить составлением композиционного портрета.

— Вы сказали, — напомнил Зарубину Еланцев, — что еще до аварии встречали в городе машину «47–47». Нас интересует все, что касается первой встречи. Когда, где, при каких обстоятельствах?

Зарубин был идеальный свидетель. Едва понял, что именно от него требуется, так сразу же, не дожидаясь наводящих вопросов, стал выкладывать все, что знал, — по счастью, без особого разбора, стараясь не пропустить ни одной мало-мальской подробности, как бы предоставляя своим слушателям возможность самим уж отбирать то, что им нужно.

— Значит, так, — издалека взял разбег Зарубин, — подобрал я пассажирку на Березовой улице. Молодая, интересная. Меха, духи дорогие. Ей на Печорскую надо было. Туда, знаете, наверно, можно через центр, а можно и покороче, через морской порт. И покороче, и без светофоров, без гаишников — можно, значит, поднажать, за дозволенную скорость выйти. А что? Нашему брату прохлаждаться некогда, только скоростенка нас и кормит… Потом-то я пожалел, что эту дорогу выбрал. Там, не доезжая порта, если знаете, переезд железнодорожный есть. Ветка в порт. Так вот: хочешь как лучше, а получается… Шлагбаум, как на грех! На обычной линии как? Пройдет состав — сразу шлагбаум вверх. А здесь, у порта, можно прилично подзагореть, пока маневровый паровоз взад-вперед не накатается. Ну, мука! Но нет, бог на свете, наверное, есть все-таки: и пяти минут не прошло — дорога открыта. Только по радио отбили Кремлевские куранты — ноль-ноль часов ноль-ноль минут — тут аккурат, как будто одного этого дожидался, шлагбаум и задрался колодезным журавлем. Но дело не в том — главное, я не один перед шлагбаумом маялся. Передо мной еще одно такси в мышеловку эту попало. Как раз «47–47»…

— Номер запомнили, — попутно уточнил Чекалин, — потому что — заметный?

— Может, и поэтому. А может, делать больше было нечего. Но вообще у нас, шоферов, привычка такая. Идет, к примеру, навстречу машина. Нормальный человек на водителя посмотрит — лицо там, одежда, а шофер — на номер машины. А что? Номер многое скажет. Частная или государственная. Новая или старая. И так далее. Нет, без цели смотришь на этот номер. Машинально. Хотел бы по-другому, а не можешь. При вычка. А тут тем более: пять минут перед глазами — как не заметить, не запомнить?

— Я отвлек вас, простите, — сказал Чекалин, — Итак, открылся шлагбаум…