Только здесь и нигде больше

— Я сегодня немного кантри и немного рок-н-ролл. Расслабься.

Я повернулась и увидела у своего кубикла улыбающегося Джерри.

— Ой, Кейт. А помнишь, когда ты только начала работать здесь, ты пыталась заставить всех носить определенные цвета по конкретным дням недели?

— Да, я это помню. И где тогда была командная поддержка? Придурки в конструкторском отделе сказали, что это будет мешать творчеству. Ладно тебе.

— И вспомни, когда ты просила девушку с тележкой продать тебе в кафе безглютеновую выпечку?

Он ухмыльнулся.

— Те лепешки были твердые, как камень, – сказала Бет.

— Да, но шоколадные круассаны были просто шик.

— А когда ты решила, что нам нужен талисман, а потом всю неделю ходила в том глупом наряде?

— Какой глупый наряд?

— Это был розовый кролик, верно? – уточнила Бет.

— Нет, кроликом она была на Пасху, – Джерри схватился за живот и захохотала.

— Это было весело, ребята, – притворно захныкала я. – Скажи мне, Джерри, разве твоим детям не понравилось?

— Моим детям не понравилось, – сказал он серьезно. – Мой сын Дэйви получил психическую травму. Он меня постоянно спрашивал потом: «Папа, а почему у пасхального зайца были сиськи»?

— Ты должен был сказать ему правду, что Пасхальный Заяц - это девочка. Заодно обсудили бы птиц и пчел.

— Ему было четыре года, Кейт.

— Да какие претензии, Джер?

Бет подмигнула мне, пока Джерри думал.

— Я просто увидел эти красные ковбойские сапоги и подумал, что надо бы тебя поддержать, вот и все. Хорошего дня, дамы.

— И ты туда же, – сказала я, когда он ушел.

— Закажешь хот-дог на обед?

— Бет, серьезно? – Я вернулась в кубикл и открыла новый файл в Ворде.

Я назвала его «Шепот в темноте». Я написала две, потом три, потом шесть, потом девять тысяч слов до конца рабочего дня и уехала домой. На следующий день было то же самое. Появилась какая-то история, чисто вымышленная, но содержащая так много из того, что было моей жизнью. Я делала задания для газеты, но между делом выкраивала время, чтобы записать слова, льющиеся из меня потоком. На третий день я написала примерно пять глав. Не сказав и слова, отправила их Бет.

Она подошла к моему столу, сжимая стопку печатных страниц. 

— Что это? – спросила она.

— Я не знаю.

— Это чертовски круто. Это фантастика? – спросила она.

— Да, наверное.

— Тебе нужно продолжать.

— Я не знаю, что мне с этим делать.

Бет скрестила руки на ее груди.

— Ты пишешь чертову книгу, Кейт. Продолжай и выяснишь все позже.

То, что я писала, было темно и тревожно, но такой была моя жизнь. Яркость и тепло для меня остались только в Напе. Мои воспоминания о красоте наших отношений с Джейми стали возвращаться, наполняя меня, как река наполняет пересохшее русло. Я стала мечтать о его губах на своей шее, таких нежных и теплых, и его сильных руках на талии, заставляющих меня ощущать себя в полной безопасности. Рассказ мой был о боли, которую нам иногда приходится терпеть, прежде чем Вселенная вознаграждает нас настоящей любовью. Только так я оказалась в состоянии отпустить мысль о том, что должна прожить жизнь в одиночестве. Я очистилась от своих предубеждений и эмоций, с которыми начала взрослую жизнь. Персонажи из моей истории и воспоминания о времени с Джейми вернули мне свет. Они показали мне, что любовь моя реальна и живет внутри меня, и я не смогу от нее отказаться.

Я избегала Джерри, но у меня было чувство, что он видел, что происходит, и я знала, что мне придется принять ряд серьезных решений. «Крайер» не собирался платить мне за написание любовных историй, но при мысли о написании еще одной статьи о вреде транс-жиров мне хотелось воткнуть карандаши себе в глаза. На пятую ночь я очнулась от писательского угара и поняла, что уже два дня Джейми не оставлял мне голосовое сообщение. Я выбежала из квартиры и спустилась к почтовым ящикам на первом этаже.

Когда двери лифта открылись, Дилан и Эшли появились в поле зрения. Он стоял с довольной ухмылкой на лице. Эшли была красной как рак от шеи и до ушей. Ее длинные светлые волосы были собраны в небрежный хвост. Они сделали это, решила я – может, на крыше, может быть, в прачечной без дверей – но я была уверена, что они это сделали.

— Эй, ребята, – сказала я с широкой ухмылкой.

— Как дела, чика?

— Прекрасная ночь, не так ли? – спросила я.

— Да, – сказала Эшли так тихо, что я едва расслышала ее.

Дилан фыркнул, потом откашлялся.

— Куда собралась?

— Забрать свою почту.

Когда мы добрались до этажа Эшли, Дилан повернулся ко мне.

— Я хочу проводить ее до двери. Задержи лифт, я поеду с тобой.

Я нажала кнопку открытия двери. Дилан и Эшли, держась за руки, пошли по коридору. Он что-то прошептал ей на ухо, и она улыбнулась с тихим и довольным выражением на лице. Они нежно поцеловались, а затем Дилан чмокнул ее в лоб, и Эшли повернулась и вошла в свою квартиру. Так мило.

Дилан вернулся к лифту, улыбка не сходила с его лица.

— Ну?

— Я так чертовски влюблен в нее, – он вздохнул.

—Ты действительно думаешь, что это любовь?

Он многозначительно посмотрел на меня. 

— О. Нет, ты же не собираешься начинать все эти дерьмовые циничные разговорчики со мной, правда?