Только звери

Реджи обладал не только богатырским сложением борца, владеющего всеми мыслимыми приемами, но и широким лицом питекантропа с клочковатой бородой и усами. Лысую макушку обрамляли длинные, до плеч волосы. Далеко не привлекательную внешность дополняли мешковатый грубошерстный костюм оранжевого цвета, красный свитер и сандалии. Тем не менее он явно был способен убить юного Перри, попадись тот ему под руку, и я начал подумывать над тем, как бы выманить его из этого ресторана, пока не появились другие действующие лица.

— Реджи, дорогой, познакомься, это мой друг Джерри Даррелл, — пролепетала Урсула.

— Раджнакомитша, — сказал Реджи, сжимая мою руку в пятерне величиной с добрый окорок.

— Выпьешь с нами? — спросил я и подмигнул Урсуле в ответ на ее предостерегающий взгляд.

— Выпить, — прохрипел Реджи, грузно опираясь руками на стол. — То што надо… выпить… как шледует… большой штакан… сотни штаканов… двойной вишки с содовой.

Я принес стул, он тяжело опустился на сиденье. Подозвав официанта, я заказал виски.

— Ты уверен, что тебе еще нужно пить? — неосмотрительно спросила Урсула. — Мне кажется, с тебя уже хватит, дорогой.

— По-твоему, я пьян? — зловеще осведомился Реджи.

— Нет-нет, — поспешила Урсула исправить свою ошибку. — Просто мне показалось, что не стоит больше пить.

— Я, — Реджи ткнул себя в грудь пальцем толщиной в банан, чтобы мы не сомневались, кого он подразумевает, — я шрезв как тудья.

Официант поставил на стол перед Реджи стакан с виски.

— Выпить, вот што мне надо, — сказал Реджи, поднимая стакан не очень твердой рукой. — Шмерть всем пар… парвшивывым дохлым ариш… ариштократичешким шутенерам.

Осушив стакан одним глотком, он удовлетворенно откинулся на спинку стула.

— Ешшо один, — весело объявил он.

— Как насчет того, чтобы прогуляться до площади Святого Марка и продолжить там? — небрежно предложил я.

— О! Да-да, отличная идея, — подхватила Урсула.

— У меня нет предрашшудков, — важно отозвался Реджи. — Мне вше равно, где пить.

— Отлично, значит — Святой Марк. — И я попросил официанта принести счет.

Однако не успел он выполнить мою просьбу, как нас (выражаясь словами Урсулы) поразил гром среди ясного неба. Она испуганно вскрикнула, я повернул голову и узрел рядом с собой аристократического вида длинного худого джентльмена, смахивающего на серого богомола в элегантном костюме и ботинках, явно шитых на заказ. Его облачение дополнял старый итонский галстук, а из грудного кармана пиджака торчал ирландский льняной платок величиной с кроличий хвостик. Серебристо-серая шляпа венчала голову с серебристо-серым лицом и серебристо-серым моноклем, вставленным в серебристо-серый глаз. Из чего я заключил, что перед нами герцог Толпаддльский.

— Урсула, дитя мое, ради Бога, извини за опоздание, но этот злосчастный катер сломался, — заговорил он, улыбаясь Реджи и мне и излучая отработанное обаяние в полной уверенности, что голубая кровь в венах всегда делает его желанным гостем, как бы он ни опаздывал.

— О, о… э… о, ничего страшного, — пролепетала Урсула.

— А кто эти твои друзья? — милостиво осведомился герцог, готовый обращаться со мной и Реджи как с представителями человеческого рода.

Не без удовольствия я заключил, что герцог и Реджи не знакомы друг с другом. Откинувшись на спинку стула, я улыбнулся Урсуле, которая смотрела на меня отчаянными глазами.

— Представь же нас, дорогая, — сказал я.

Отчаяние в ее глазах сменилось бешенством.

— Ну, — молвила она наконец, — это мой старый друг Джерри Даррелл, а это… это… э… это Реджи Монтроз.

Герцог оцепенел, и милостивое выражение на миг покинуло его лицо. Тут же он приосанился и вставил монокль покрепче в глаз, готовясь блюсти приличия.

— Хто этто? — вопросил Реджи, с трудом фокусируя взгляд на герцоге.

Урсула с мольбой поглядела на меня. Я пожал плечами. Предотвратить было не в моих силах.

— Хто эттот парень? — повторил Реджи, указывая на герцога банановым пальцем.

— Это… э… это… э… герцог Толпаддльский, — пропищала Урсула.

Затуманенное алкоголем серое вещество Реджи не сразу усвоило эту новость, но все же усвоило.

— Толпаззл? Толпаззл? Ты хошь шказать, это отец того маленького убблюдка?

— Вот что, — сказал герцог, неприметно озираясь, как озирается английский джентльмен, питающий ненависть к публичным перепалкам, — вот что, старина, нельзя ли поспокойнее? Не пристало так выражаться перед дамами.

Реджи тяжело поднялся со стула и покачал толстенным пальцем перед орлиным носом герцога.

— Только не учи меня, как выражаться, — воинственно произнес он. — И не давай мне шшоветов! Иди лучше со твоими шоветами к тому вонючему щенку, которого проижвел на швет, если только ты шам его проижвел, потому что, глядя на тебя, не шкажал бы, что, шпошобен проижвешти даже умштвенно отшталого чихуахуа.

С этими словами он, к моему облегчению, так же тяжело опустился обратно на стул, причем едва его не опрокинул. Пока Реджи с трудом восстанавливал равновесие, лицо герцога медленно наливалось кровью. Не очень-то приятно было знать, что Реджи, как ни дурно он себя вел, являлся истцом, а сын герцога — обвиняемым.