Толковая Библия или комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового Заветов

Увещания Иосифа отличаются полнотой и обстоятельностью: он указывает на следующие моменты, которые должны были бы отрезвить преступную жену:

1) чувство благодарности своей к Потифару, которое не могло допустить преступной связи его с женою его;

2) чувство чести и личного достоинства (“нет больше меня”);

3) напоминание женщине о супружеских обязанностях (“ибо ты жена ему”); наконец

4) чувство вездеприсутствия и страха Божия, равно и святости закона нравственного (“как согрешу”).

10. Когда так она ежедневно говорила Иосифу, а он не слушался ее, чтобы спать с нею и быть с нею, 11. случилось в один день, что он вошел в дом делать дело свое, а никого из домашних тут в доме не было; 12. она схватила его за одежду его и сказала: ложись со мной. Но он, оставив одежду свою в руках ее, побежал и выбежал вон.

Искушение это продолжалось для Иосифа многие дни, и когда нравственная стойкость его оставалась непреклонной (Мидраш в этом именно смысле понимает слова Иакова, 49:24,[1167] об Иосифе: “тверд остался лук его”), то постыдная страсть египтянки возросла до последних пределов, всякая женская стыдливость ее исчезла, и она, как подлинная блудница (Притч. 7:13[1168] и д.), пытается насилием склонить Иосифа к греху. Тогда Иосиф убегает, оставив одежду в руках египтянки и как бы не заботясь о том, что этим даст в руки развратной и мстительной женщине вещественное доказательство мнимого его преступления.

13. Она же, увидев, что он оставил одежду свою в руках ее и побежал вон, 14. кликнула домашних своих и сказала им так: посмотрите, он привел к нам Еврея ругаться над нами. Он пришел ко мне, чтобы лечь со мною, но я закричала громким голосом,

15. и он, услышав, что я подняла вопль и закричала, оставил у меня одежду свою, и побежал, и выбежал вон.

Отвергнутая страстная любовь по психологическому закону (ср. 2 Цар. 13:15[1169]), особенно у натур необузданных, переходит в ненависть, и египтянка мстит Иосифу клеветой на него сначала перед домашними своими (ст. 13–15), затем — перед мужем (ст. 1618), с тем хитрым и коварным, но верном расчетом, что первая ложь, последовавшая непосредственно после инкриминируемого факта и имевшая (в лице домашних) приобрести свидетелей своей истинности, сделает более вероятной ложь вторую.

Клевету свою на Иосифа она ведет с великим искусством. Она с величайшим презрением называет “еврея” (ср. 43:32; 46:34[1170]) и таким образом, лицемерно выражая свое отвращение к Иосифу и даже стараясь передать это отвращение и домашним (“над нами,” ст. 14), она пытается в корне уничтожить противоположное (о ее отвергнутой любви) предположение людей, едва ли, впрочем, особенно расположенных к любимцу хозяина дома — Иосифу. В свидетельство истины своих слов она указывает 2 момента, фактически верные, но извращенно мотивированные и умышленно переставленные один на место другого: 1) крик ее и 2) якобы добровольное оставление Иосифом одежды (ст. 15), между тем последнее произошло раньше и было следствием насилия Иосифу со стороны египтянки, крик же ее о помощи или защите явился вынужденной симуляцией обиды уже после сего.

16. И оставила одежду его у себя до прихода господина его в дом свой. 17. И пересказала ему те же слова, говоря: раб Еврей, которого ты привел к нам, приходил ко мне ругаться надо мною (и говорил мне: лягу я с тобою), 18. но, когда (услышал, что) я подняла вопль и закричала, он оставил у меня одежду свою и убежал вон.

То же искусство — занять вместо положения обвиняемой роль обвинительницы — выражает жена Потифара и в обращении к мужу (о нем пренебрежительно упомянула она еще, ст. 14, в разговоре с домашними): ему она высказывает свой притворный гнев и упреки за то, что он, неосмотрительно введя в дом “раба-еврея,” сам был последней, хотя и косвенной, причиной ее и семьи позора.

19. Когда господин его услышал слова жены своей, которые она сказала ему, говоря: так поступил со мною раб твой, то воспылал гневом;