Толковая Библия. Том 4

1–22. Речи Елиуя. Двойное введение в них. Одно из них, историческое, написанное прозою, принадлежит автору книги (1–5), другое - самому Елиую (XXXII: 6–XXXIII: 7). Последнее распадается на три части: 1) обращенное к друзьям объяснение своего прежнего молчания (6–10); 2) причина вмешательства в разговор - неспособность друзей опровергнуть Иова (11–22) и 3) обращенное к Иову увещание внимательно отнестись к его речам (XXXIII: 1–7). Последняя часть введения служит переходом к речам Елиуя.

Выступление Елиуя придает действию книги Иова новое направление, приводящее его к развязке. Своею защитою теории земных мздовоздаяний друзья не могли убедить Иова в законности постигших его бедствий (см. толкование XXXII: 1 ). Продолжение речей в том же духе было немыслимо, так как при подобных условиях споры тянулись бы в бесконечность и не была бы выполнена цель книги, - осталось бы неразъясненным, каким образом страждущий праведник Иов, закончивший свою речь свидетельством о своей невинности, поборол искушение, укрепился в вере, как добро восторжествовало над злом. И так как его вера колебалась ложными, односторонними взглядами на отношение Бога к нему и миру вообще, то для ее поддержки требовался их разбор, опровержение. Подобную задачу и берет на себя Елиуй. Так, в противовес заявлению Иова, что Бог, поразивший его бедствиями, враждебен к нему, он указывает на воспитательное значение страданий ( XXXIII: 8 и д.); вопреки мнению Иова о божественном произволе, нарушающем правду, доказывает, что произвола нет и быть не может ( XXXVI: 5 и д.), и, наконец, рассматривая грех не как тот или другой частный поступок, но как неправоту, испорченность всякого человека, выводит отсюда, что правда Божия может являться наказывающею и карающею всякого человека, хотя бы он не замечал за собою каких-либо особенных частных проступков ( XXXVI: 7 и д.).

1. Когда те три мужа перестали отвечать Иову, потому что он был прав в глазах своих,

1. Обращенные к друзьям речи Иова не встретили с их стороны возражения, так как они поняли бесполезность разубеждать страдальца: он был «прав в глазах своих» и никакие доводы с их стороны не могли заставить его признаться в своей виновности, заслуженности наказаний. И это вполне понятно. Друзья рассматривали божественную правду, как карающую за грех в смысле отдельного проступка, но не за грех в смысле греховности вообще. Но грехов, - отдельных проступков, - Иов за собой не знает.

2. тогда воспылал гнев Елиуя, сына Варахиилова, Вузитянина из племени Рамова: воспылал гнев его на Иова за то, что он оправдывал себя больше, нежели Бога,

3. а на трех друзей его воспылал гнев его за то, что они не нашли, что отвечать, а между тем обвиняли Иова.

2–3. На смену замолчавшим трем старшим друзьям является четвертый младший Елиуй, - представитель нового, до сих пор еще никем не раскрытого взгляда. Его имя, означающее: «мой Бог он», встречается среди имен народа еврейского (1 Цар I: 1; 1 Пар XII: 20), а имя предка «Вуз» известно, во-первых, как имя второго сына Нахора, брата Авраама (Быт XXII: 21) и, во-вторых, как имя одного из арабских племен (Иер XXV: 23). В племени Вуза Елиуй принадлежал к поколению Рама. Выслушанные Елиуем речи Иова и трех друзей не только не удовлетворили его, но и возбудили в нем чувства негодования. Он «воспылал гневом» на Иова за то, что последний, считая себя невинным, обвинял Бога в неправосудии (IX), и на друзей - за то, что они, обличая Иова в грехах, не смогли опровергнуть его свидетельств о своей невинности, - доказать правоту своих взглядов (ср. ст. 12 , 15 ).

4. Елиуй ждал, пока Иов говорил, потому что они летами были старше его.

5. Когда же Елиуй увидел, что нет ответа в устах тех трех мужей, тогда воспылал гнев его.

4–5. Сознавая промахи друзей и Иова, Елиуй тем не менее молчал, потому что не желал из уважения к старшим прерывать их рассуждения ( XXIX: 21 ). Его речь начинается лишь после того, как сделалось ясным, очевидным прекращение разговора, явилась возможность принять участие в споре без нарушения восточных правил приличия.

6. И отвечал Елиуй, сын Варахиилов, Вузитянин, и сказал: я молод летами, я вы - старцы; поэтому я робел и боялся объявлять вам мое мнение.

7. Я говорил сам себе: пусть говорят дни, и многолетие поучает мудрости.

6–7. Преклонение пред мудростью и житейским опытом старших ( VIII: 8–9 ; XII: 12 ; XV: 9–10 ) побуждало Елиуя не объявлять до времени своего взгляда (ср. Сир XXXII: 9–11). Решение вопроса он предоставлял пожилым (ст. 7).

8. Но дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение.