Толкование Евангелия

Маркион родился в начале второго столетия в Синопе, где отец его был епископом; был пресвитером Синопской Церкви и за ересь отлучен своим же отцом. По свидетельству святого Иринея, он искажал Евангелие Луки, устраняя из него все, что относится к рождению Иисуса Христа (Ириней. Кн. 1. Гл. 27, 2). А Тертуллиан приводит следующий отрывок из письма Маркиона, доказывающий, что он хорошо был знаком с Евангелиями Матфея и Луки: «Удалите от глаз моих, говорит он, это строгое повеление Кесаря (Лк. 2, 1) эту жалкую гостиницу, эти пелены, эти беспокойные ясли (Лк. 2, 7); это множество Ангелов да воздает честь Господу своему и да не увлекается ночными призраками (Лк. 2, 13–14). Оставьте пастухов лучше при их стадах (Лк. 2, 8 и 15–17). Пусть маги не трудятся предпринимать столь дальнего пути; богатство их пусть останется при них (Мф. 2, 1 и 11). Да будет Ирод человеколюбивее, чтоб Иеремия не хвалился своим пророчеством (Мф. 2, 16–18). Не должно обрезывать младенца, чтоб он не плакал (Лк. 2, 21). Не должно представлять его в храм, чтобы издержками на жертвоприношение не отяготить родителей. Не передавайте его в руки Симеона, чтобы дряхлый старик не уронил его. Заставьте молчать эту престарелую пророчицу, чтоб она не заколдовала младенца» (Лк. 2, 22–38). Приводя этот отрывок письма, Тертуллиан восклицает: «Вот какими умствованиями дерзнул ты, Маркион, устранить достоверные доказательства о человечестве Христовом!» (см. Творения Тертуллиана. Пер. Карнеева. Ч. 3. Ст. 2–3). Ввиду этого надо признать, что Маркион знал Евангелия Матфея и Луки.

Цельс — языческий философ времен Антонина и Марка Аврелия, написавший в середине второго века замечательное по ненависти ко Христу сочинение «Истинное слово».

Несмотря на страшные гонения, число христиан все более и более возрастало: ни костры, на которых массами сжигали их, ни дикие звери, пожиравшие их в цирках, не остановили стремление ко Христу. Этот необъяснимый для гордых римлян успех Евангельской проповеди заставлял их призадуматься над дальнейшей судьбой могущественного Рима. Императору Марку Аврелию внушали, что христиане отказываются помогать ему в защите от врагов, что если так будет продолжаться, то скоро он останется один и государство сделается добычей варваров, и что для восстановления римской доблести и могущества Римской империи остается одно только средство — истребить всех христиан. Под влиянием таких наветов Марк Аврелий издал жестокий приказ, предписывавший разыскивать христиан и казнить их, а имущество их отдавать доносителям и сыщикам. Последствия этого зверского приказа были ужасны. Но философ Цельс злорадствовал, говоря: «Демон христиан изгоняется из каждой страны, и посвященные ему скованными уводятся и привязываются к столбу, и демон этот или, как ты говоришь, Сын Божий не отмщает за себя».

Тот же Цельс, предчувствуя, однако, что казни и на этот раз не достигнут цели, счел нужным выступить против христиан с иным оружием, со своим сочинением «Истинное слово». Сочинение это не дошло до нас в полном своем составе, но известно по множеству дословных выписок из него в сохранившемся сочинении Оригена «Восемь книг против Цельса».

В своих нападках на христиан Цельс пользовался еврейской ненавистью к ним и всякой ложью, которую евреи распространяли про Иисуса Христа, но материал для нападений заимствовал из наших Евангелий.

«Несомненно, что он знал:

1) Евангелие от Матфея, потому что говорит о всех происшествиях, описанных в первых двух главах этого Евангелия и обойденных молчанием прочими Евангелистами, как-то: о звезде, указывавшей путь волхвам, о путешествии их в Вифлеем, о дарах, принесенных ими новорожденному Мессии, о гонении Ирода, явлении Ангела Иосифу, пребывании Иисуса в Египте; он приводит многие места из Нагорной проповеди, рассказывает о призвании Апостолов и выписывает самые слова Спасителя: когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой (Мф. 10, 23); упоминает о предательстве Иуды, отречениях Петра, молитве Иисуса Христа в Гефсиманском саду — Отче мой! если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф. 26, 39), о чаше с уксусом и желчью, поднесенной Спасителю во время Его страданий, о мраке и землетрясении во время Его смерти, и о многих происшествиях, как они описаны у Евангелиста Матфея;

2) Евангелие от Марка, потому что передает частный случай, основание которому мог позаимствовать только из этого Евангелия: он утверждал, будто воскресшего Спасителя видела лишь одна женщина и, притом, «испуганная и исступленная»; такое возражение он мог основывать разве только на одном месте Евангелия Марка: их объял трепет и ужас (Мк. 16, 8);

3) Евангелие от Луки, потому что жалуется в одном месте на гордость генеологистов, которые возводят родословную Иисуса даже до Адама, — частность, принадлежащая исключительно одному Евангелисту Луке (3, 23–38), и