Толкование Евангелия

И вот, для того, чтобы в народном представлении создать из Иисуса Мессию, предание приписало Ему все, что отвечало народным идеалам об Избавителе, но чего на самом деле совсем и не было. Чтобы оправдать на Иисусе народное представление о Мессии как Сыне Божием, фантазия составителей Евангелия Луки создает рассказ о явлении Марии Ангела, который прямо называет Ее будущего Сына Сыном Всевышнего, Сыном Божиим; а в рассказ о Крещении Иисуса, передаваемый первыми тремя Евангелистами, вводится вымысел о голосе Самого Бога, засвидетельствовавшем, что Сей есть Сын (Лк 3:22) Его. Чтобы сделать Иисуса потомком царя Давида и, следовательно, заставить Его родиться в Вифлееме, городе Давидовом, автор третьего Евангелия воспользовался известной ему переписью, бывшей в правление Квириния Сирией; и хотя эта перепись была сделана более чем через десять лет после рождения Иисуса, но составитель Евангелия, нисколько не стесняясь этим, ведет Марию и Иосифа в Вифлеем записаться в списки с тем, чтобы там в это время родился Иисус. С той же целью составители первого и третьего Евангелий выдумывают родословную Иисуса, производя Его от Давида. Чтобы подделать сходство первоначального детства Иисуса с детством Моисея и осуществить на Иисусе пророчество волхва Валаама о восходящей звезде от Иакова, составитель первого Евангелия выдумал рассказ о волхвах, видевших звезду на востоке, о путешествии их в Иерусалим, поклонении их Младенцу Иисусу, бегстве Марии и Иосифа с Младенцем в Египет и возвращении их после смерти Ирода. Чтобы оправдать на Иисусе сходство Его с Моисеем, составители первых трех Евангелий уводят Иисуса в пустыню для сорокадневного поста. Чтобы придать Иисусу сверхъестественную силу, как Сыну Божию, народная фантазия не только приписала Ему совершение множества чудес, но даже воскресила Его после смерти и вознесла на небо. Словом, по мнению Штрауса, составители Евангелий, тщательно собирая все сказки о жизни Иисуса, нисколько не стеснялись в своих писаниях, чтобы подогнать дошедшее до них предание к еврейскому идеалу Мессии.

При дальнейшем последовательном изложении известных нам событий из жизни Иисуса Христа мы поговорим и о тех событиях, которые, по мнению Штрауса, созданы народной фантазией и разукрашены и систематизированы составителями Евангелий. Мы, конечно, коснемся вопроса и о том, возможно ли наших Евангелистов считать обманщиками, способными выдавать за истину созданные народной фантазией басни? Возможно ли подозревать их в умышленном искажении исторических фактов? Возможно ли считать их вообще способными говорить неправду? Теперь же займемся разбором основной мысли Штрауса.

В сознании еврейского народа выработалось представление о Мессии; и так как пришествия Его страстно желали и напряженно ожидали в то время все евреи, то нужен был только повод, чтобы эта идея Мессии отлилась в форму исторического рассказа о Нем как Царе Израилевом. Таким поводом было явление и учение гениального Равви, Иисуса, Которому и навязано воображением Его последователей все, чего требовало тогдашнее народное верование от своего Мессии.

Так говорит Штраус. Между тем, все содержание наших Евангелий, вся эта история, которую он называет умышленной подделкой под идею о Мессии, да и воззрения ученых раввинов того времени, изложенные в Талмуде, доказывают, что евреи тогда создали себе представление о Мессии совсем не такое, какое сквозит почти в каждой строке Евангелий. Между еврейскими понятиями о Мессии и Евангельским Иисусом нет ничего общего: это две личности, диаметрально противоположные. Мессия евреев должен был быть величественным земным царем-завоевателем, который освободит их от подчинения Риму, покорит им все народы земли и сделает их главой над этими народами. Между тем Иисус Христос, как описывают Его Евангелисты, говорил, что царство Его – не от мира сего (Ин 18:36), Он отклонил страстное желание чудесно насыщенной Им толпы провозгласить Его Царем; Он постоянно внушал Своим ученикам, что Ему предстоят страдания и смерть на кресте; Он не только не оправдывал каких-либо завоеваний, то есть насилий, но даже заповедал любить врагов и не противиться злому злом, а побеждать его добром. Спрашивается, могла ли народная фантазия олицетворить в страждущем и униженном Иисусе идею о величественном Мессии, покорителе евреям всех народов? Конечно, не могла. Потому-то народ и не признал Иисуса за Мессию; потому-то он и требовал Его казни как объявленного синедрионом лже-Мессии, не признанного даже пророком. Да и могло ли народное воззрение на Мессию, царству которого не будет конца, примириться с мыслью о возможности распятия Его на кресте? «Возможно ли распять того, кто будет царствовать вечно? Конечно, нет», – так рассуждали современные Иисусу евреи, и почти все (за исключением немногих друзей Его) отвернулись от Него.