Толкование Евангелия

Вон, вдали от Голгофы, бежит, оглядываясь, Иуда. Первосвященники отвергли его раскаяние, и он бросил им их сребреники, которые были в руках его безмолвными свидетелями гнусного предательства. Он думал освободиться от этого обличителя и тем успокоить свою совесть, но, увы! Совесть, вступившая в свои права, все более и более терзала его и незаметно для него влекла его туда, где он мог бы найти себе действительное успокоение и прощение тяжкого греха: она влекла его к Невинной Жертве его предательства. Он наверное стоял в толпе, окружавшей преторию Пилата; он прислушивался к словам римского правителя, подававшим надежду на оправдание Неповинного; он почти успокоился, когда Пилат властно сказал злобному синедриону: «Я не нахожу никакой вины в Этом Человеке!» Но последовавшие затем колебания Пилата, его уступчивость, боязнь доноса кесарю, приказание подвергнуть Христа бичеванию – все это должно было невыразимой болью терзать сердце Иуды. Когда же первосвященники крикнули и народ подхватил: «Кровь Его на нас и на детях наших!» – то Иуда понял, что принял на свою душу не только свой грех предательства, но и грех народный, призываемое на себя народом проклятие. И побежал Иуда от претории, потеряв теперь всякую надежду на оправдание Христа Пилатом; побежал он за город, думая там, в одиночестве, найти себе успокоение. Но вот, он видит, как из городских ворот выходит толпа народа, предшествуемая и сопровождаемая римскими войсками; впереди толпы несут кресты, орудия мучительной казни. «Теперь (думает Иуда) все кончено; теперь ничем уже не изгладишь своего греха». Останавливается он и смотрит на Голгофу; ждет, что будет дальше, хотя прекрасно знает, как римляне распинают осужденных на казнь. Когда же свершилось все, когда Невинный Страдалец был пригвожден ко кресту, Иуда очнулся от оцепенения и побежал в противоположную от Голгофы сторону, оглядываясь назад. Но куда же он бежит? И зачем? Терзаемый совестью, он решил, что такому человеку, как он, жить нельзя, что надо прекратить эти мучения. И вот, взору его предстало засохшее дерево, на котором можно окончить расчеты с жизнью. Он стремится к нему, подходит, становится на большой камень, судорожными движениями рук накидывает на дерево свой пояс, привязывает один конец его ко стволу, а петлю надевает на шею и, взглянув последний раз на Голгофу, бросается с камня. Петля туго затянулась на его шее, и, после нескольких судорожных движений, мертвое тело его повисло, а затем сорвалось и упало. Так осудил себя на казнь предатель, и сам был своим палачом!

Где остальные десять Апостолов?

Но где же остальные десять Апостолов? Где те, которых в последней прощальной беседе Христос называл друзьями Своими (Ин 15:15)? – Никаких ответов на эти вопросы мы не найдем в Евангелии. Но, зная предшествовавшие и последовавшие события, мы можем составить довольно правдоподобное предположение о душевном состоянии разбежавшихся десяти Апостолов.