Толкование Евангелия

Такое мнение свое Иустин Философ основывает на словах Апостола и Евангелиста Иоанна, который начинает свое Евангелие так: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Это – то же, что говорил Сам Христос о Себе. В Своей молитве Он просил Отца прославить Его славой, которую Он имел у Него (Отца) прежде бытия мира (Ин 17:5). Он отделял Себя от Отца, но, вместе с тем, и соединял Себя с Ним воедино: Я и Отец – одно (Ин 10:30). Поэтому Иоанн как бы повторяет слова Спасителя, когда говорит, что в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. В начале, то есть до начала исчисления времени, или до создания мира, Христос был; и был Он у Бога, как Сын Божий, как Слово; и Сам Он был Бог. Все, что существует, получило свое бытие чрез Него; все чрез Него начало быть; то есть весь мир создан Богом чрез Него. И это Слово стало плотию, вочеловечилось, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его… как Единородного от Отца. И Сей Единородный Сын, сущий в недре Отчем… явил нам Бога, Которого не видел никто никогда (Ин 1:1–18).

9. Но если Христос постоянно и неизменно сознавал Себя Богом, Сыном Божиим, равным Отцу, то как же Он мог допустить, что Его распяли на кресте? И для чего нужна была Его смерть? Вопросы эти соблазняли прежде, соблазняют и теперь многих. Для ответа на них обратимся к тому же Евангелию и постараемся узнать, как смотрел на крест и Свою смерть Сам Христос.

Мы знаем, что Христос говорил о предстоящих Ему страданиях, смерти и Воскресении еще тогда, когда книжники, фарисеи и старейшины народа не соединились во враждебную Ему партию, когда среди них не возникала еще мысль об убийстве Его. При первом изгнании торговцев из храма Он уже говорил о Своей смерти и Воскресении. Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну ею (Ин 2:19), – сказал Он; но слушатели Его не поняли тогда этих слов. Тогда же, в беседе с Никодимом, Он сказал, что как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому; и тут же объяснил Никодиму, что Он, Сын Человеческий, есть Единородный Сын Божий, Которого Бог послал спасти мир (Ин 3:13–17); и Никодим должен был понять, что вознести Сына Человеческого – значит распять Его. Вскоре после того на вопрос учеников Иоанна, почему не постятся Его, Иисуса, ученики, Он ответил, что придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни (Лк 5:35). Под этими днями Он, несомненно, разумел дни взятия Его под стражу, суда над Ним, распятия, погребения и пребывания Его во гробе. И так постоянно Он говорил о предстоящей Ему смерти; фарисеям и народу Он говорил об этом притчами, а Апостолам много раз объяснял прямо и вполне понятно. Следовательно, смерть не могла быть и не была для Него неожиданностью. Сознавая Себя Сыном Божиим, Он всегда говорил, что творит не Свою волю, но волю пославшего Его Отца. Он знал, что Ему надлежит пострадать и умереть по воле Отца Его, и потому не только отклонил просьбу Петра пожалеть Себя, но даже назвал эту просьбу сатанинской, как противную воле Божией (Мф 17:22–23). Оставляя храм с тем, чтобы больше и не возвращаться в него, Он говорил о неизбежности Своей смерти, а чтобы выразить эту мысль удобопонятнее для слушателей, Он сравнил Себя с пшеничным зерном, которое сеется в землю для получения от него урожая; и как зерну этому надлежит умереть, чтобы принести плод, так и Ему, Христу, надлежит пострадать, чтобы спасти мир и тем исполнить волю Отца. Продолжая Свою речь о неизбежности Своей смерти, Он сказал: когда Я вознесен буду от земли (то есть когда буду распят), всех привлеку к Себе; и это будет судом миру сему: Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин 12:24, 31–32).

Таким образом, страдания, смерть и Воскресение Христа последовали по воле Отца, и Христос добровольно отдался во власть мира. Но зачем же, для чего Богу угодно было, чтобы Христос был распят?

На этот вопрос едва ли кто может дать положительный ответ, ибо никто не может знать воли Божией, если она не открыта людям. Мы можем только предполагать, можем только представлять различные соображения, более или менее основательные, но утверждать ничего не можем; да и предположения наши по этому вопросу мы можем строить только на тех, хотя бы и не прямых, указаниях, которые содержатся в записанных Евангелистами словах Иисуса Христа.